— Главное, чтобы не рушились дома, — вещает глава города, — чтобы не было внештатных ситуаций, чтобы…

Его темные глаза изучают зал, какие-то женщины пытаются общаться с ним, но он игнорирует. Стоит ровно, почти не двигаясь, спрятав руки за спину. Сильный и мужественный человек, стойко переносящий страдания. Я таких не встречала.

— Дорогие друзья, мне выпала огромная честь награждать людей, которые рискуют своей жизнью ради нашего с вами спокойствия. Мы с удовольствием приглашаем сюда майора Кириллова Олега Борисовича.

Сердце замирает от гордости, душа трепещет от странной, неизвестно откуда взявшейся нежности, разум пытается найти объяснение происходящему внутри меня. Но я так счастлива, как будто награждают меня, а не его.

Он поднимается на сцену, но делает это с таким лицом, будто его заставили и вообще весь этот шум ему не нужен.

— Олег Борисович награждается почетной грамотой за проявленное мужество и героизм во время проведения спасИтельных работ.

— Спасательных, — тяжелым голосом поправляет главу города Кириллов.

Да не тихо, а в полный голос, так, что всем отлично слышно, что именно он сказал. Это так на него похоже, что я не могу сдержать улыбки.

— Работы бывают только спасательными.

Кто-то смеется, а глава администрации громко хлопает в ладоши, пытаясь замять неловкий момент. Да уж, Кириллов умеет завоевывать друзей. Подлизываться к начальству точно не будет.

— Аплодисменты герою. А теперь, как говорится, выпиваем и закусываем за здоровье наших, как говорится, спасателей.

Я еще больше выглядываю из-за шторки. Олег Борисович получает свой букет и грамоту в деревянной рамочке под стеклом. Гордой походкой идет на место. И, несмотря на то, что я стою в тени, наши взгляды встречаются. Его глаза как будто находят мои. И смотрят гораздо дольше, чем позволяют его любимые правила. Сердце громко стучит, стремясь пробить рёбра и выскочить наружу. Что это со мной такое? Может мне нужно сделать кардиограмму, УЗИ сердца, поносить в кармане холтер в конце концов. Вдруг со мной что-то не так. Врачи-то разберутся, наверное.

А в следующее мгновение я неловко вываливаюсь в банкетный зал, будто получаю толчок в спину. К счастью из-за музыки и последующих торжественных награждений на это мало кто обращает внимания. А вот Олег Борисович внимательно смотрит. Мне сложно понять его мысли, наверное, думает о том, что я опять куда-то вляпалась. Но к моему удивлению, не отрывая черных глаз, он в два шага пересекает расстояние между столами и подает мне руку, помогая встать. Я хватаюсь за сильное запястье, так и стою, глядя на него.

— Извините за мою неловкость.

За шторой слышится гогот. Кому-то очень весело.

— А кто так коряво скрутил салфетки?

— Да Лизка, конечно, кто же еще.

Олег Борисович смотрит на бархатную ткань шторы поверх моей головы. Наверное, он тоже слышит Зинин голос. Кажется, не один мускул не дрогнул на лице Кириллова, когда он принял решение. Холодный и такой сильный, он спокойно вручает мне букет и грамоту. А сам идет на кухню, за проклятую штору.

— Зинаида, можно вас на секундочку.

Я ничего не понимаю, стою раскрыв рот, и просто наблюдаю за ним.

— Держитесь подальше от Лизаветы Петровны, а то…

— А то что? — выпячивает грудь Зинка, флиртуя. — Отшлёпаете, товарищ начальник?

— Вырву суставы коленных чашечек, — отвечает так равнодушно, будто и вправду планирует это сделать.

Его спина настолько ровная, будто Кириллов высечен из камня.

— Да сдалась мне эта Лизка, — мнется Зинка.

Я сжимаю передник в кулак. А Олег Борисович начинает ходить вокруг моей «приятельницы» словно надзиратель концлагеря.