Изыди, демон.

– Ничего. Произошла ошибка.

– Ты так расстроилась, словно тебе под нос кучку дерьма подсунули, – выдал он, прямо рукой беря с торта вафлю и засовывая её себе в рот. По кухне разнёсся аппетитный хруст.

– Ты преувеличиваешь.

– Может быть. Что хочешь попить? – запихнув очередной кусок в рот, Эйден резво поднялся с места. – Тут есть кола, лимонад, сок. – Открыв холодильник, он бегал взглядом по полкам. – Хочешь колы?

«Хочу, конечно. Какой дурак её не хочет».

Сразу же вспомнилась лекция Оливии о вреде газировки и пользе зелёного чая. Этот чай я терпеть не могла.

– Да.

– Она и так прохладная, но если нужно, я добавлю лёд, – беззаботно предложил он, доставая бутылку из холодильника и не подозревая, что своими безобидными действиями устроил мне самый настоящий праздник.

С лёгким шипением он открутил пробку и налил напиток в два стакана. Запихнув в один из них трубочку ненавистного мне розового цвета, он поставил их на стол. Не задумываясь, я сразу достала её и аккуратно положила на тарелку рядом с куском торта, чтобы не заляпать каплями стол.

– Не любишь трубочки? – Сделав несколько жадных глотков газировки, он прищурился, а затем механически облизал губы. Мой взгляд опустился на его рот. Верхняя была заметно тоньше нижней. Мокрые и блестящие.

– Не люблю розовый цвет, – с трудом оторвавшись от его губ, пояснила я.

В глаза напротив вспыхнули игривые огоньки. Он точно заметил эту постыдную заминку. Какой кошмар!

– Странно, – хмыкнул он. – Блондинка не любит розовый. Хотя знаешь, тебе гораздо больше пойдёт голубой.

Мой любимый цвет.

– К твоим глазам, – прилетело смелое дополнение. – Они очень красивые.

Стеф не раз говорила про мои глаза.

– Джо, твои глаза – это нечто. Как Париж. Увидеть и утонуть.

– Там говорилось умереть.

– Плевать. Считай, я её осовременила. Но утонуть – это же и значит умереть!

– Эта фраза из русской книги «Мой Париж». Но она не придумана русским писателем, а лишь перефразирована из итальянского высказывания «Vide Napule e po' muore». «Увидеть Неаполь и умереть».

– Боже, заткнись!

Но одно дело слышать комплименты от лучшей подруги, и совсем другое от Эйдена. От его тихого вкрадчивого голоса родились странные колючие мурашки и пронеслись атакующей армией от макушки до смущённо поджимающихся под столом пальцев ног.

Лично я не видела в своих глазах ничего особенного. Они были слишком большие и слишком голубые. Подруга не уставала повторять, что я очень красивая. Но сложно объективно оценить саму себя, когда женщина, проживающая со мной на одной территории, никогда не упускает возможности уколоть тем, что до идеала ещё очень далеко.

– Спасибо, – сконфуженно пробурчала я, отламывая новый кусочек торта.

Эйден уже доел и, расслабленно развалившись на стуле, непринуждённо улыбался, демонстрируя свои очаровательные ямочки.

Почему-то всё его поведение не вязалось с образом того мальчишки, который утром заходил к нам в гости. Хотя, почему? Он просто был вежлив и вёл себя ровно так, как и подобает вести себя со старшими и, тем более, незнакомыми людьми. А мгновенная волна негатива, направленная на любого, кто проявит симпатию по отношению к моей матери – явный признак нездоровых отклонений.

В таких ситуациях мне всегда хотелось орать: «Вы её совсем не знаете! Не знаете, что за закрытыми дверями она превращается в далёкую от светских бесед бездушную женщину!». И иногда, в процессе наших с ней разговоров, я действительно ожидала увидеть длинный раздвоенный язык. А когда не находила, искренне расстраивалась. Досадное и непростительное упущение природы. Он бы идеально вписался в её образ ядовитой гадюки.