Родители Вероники не переезжали из-за бабушки, после инсульта сидевшей в инвалидном кресле. Единственным развлечением бабушки, помимо телевизора, были посиделки во дворе на лавочке с другими пенсионерками. «На прогулку» бабушку старались вывозить ежедневно. Сначала это было обязанностью отца Вероники, потом, после развода родителей, – мамы. Когда Вероника подросла, бабушкино кресло она ворочала уже самостоятельно, и мамино присловье о том, что первый этаж – ни с чем не сравнимое счастье, повторяла уже вполне искренне.

А сколько за это время сменилось жильцов в соседней квартире, на бегу и не посчитать. И если кто-то вдруг решил, что Вероника должна помнить каждого, то это его личные трудности. Так она подумала, собравшись удалить сообщение. Однако в последний момент вдруг подвисла.

Соседей сменилось действительно немало, да. Но так деловито-бесцеремонно к ней мог обратиться только один человек.

«Неужели ты?» – написала Вероника. Почему-то уже не сомневаясь в том, что это он.

«Значит, помнишь, – пришел мгновенный ответ. – Сейчас я живу в Москве. Ты мне нужна. Приезжай».

И адрес: улица Веселая, дом семнадцать.

«Десять лет прошло, а ты совершенно не изменился, – сердито написала Вероника, – остался таким же самовлюбленным идиотом. Никуда я не поеду!»

Через пять минут она поймала себя на том, что смотрит расписание электричек. Через десять – что придумала сказку, которую расскажет завтра на работе крокодилихе-начальнице для того, чтобы отпроситься пораньше. Ведь если не уйдет хотя бы в половине четвертого, то на последнюю московскую электричку не успеть…

Через два дня Вероника, даже не пытаясь скрыть ликования, положила на стол крокодилихи заявление об уходе.

– Дальше дорогу покажете? – вывел Веронику из задумчивости голос таксиста. – Тут этих семнадцатых домов – что у дурака махорки, навигатор с ума сходит.

Фары такси осветили полутемную улицу. Тесно жмущиеся другу к другу машины (извечная беда этого города – отсутствие парковок), лужи на разбитом асфальте и недотаявшие грязные нашлепки, оставшиеся от сугробов.

– Руки оторвать, кто так строит, – проворчал таксист. – Корпус-то какой? Куда ехать?

– Все, спасибо. Остановите здесь, дальше я дойду. Там охраняемая территория, шлагбаум. Вас не пропустят.

Водитель с заметным облегчением затормозил. Вероника выпорхнула из машины, поправила ремешок сумочки на плече и уверенно застучала каблуками по тротуару. Таксист проехал вперед, выбрал место для разворота, кое-как, наверняка сквозь зубы матерясь, развернулся на тесной проплешине между машинами и уехал.

Проводив такси взглядом, Вероника плотнее запахнула куртку: в машине было жарко, а выйдя из нее, девушка мгновенно вспомнила, что на дворе пока апрель, а не июнь. Потянула на себя калитку из металлических прутьев – основной функцией охранника, сидящего в будке у шлагбаума, было не пропускать на территорию двора автомобили, не принадлежащие жильцам. Пешеходов ни о чем не спрашивали. Вероника беспрепятственно прошла через калитку и уверенно зашагала мимо детской площадки и скверика со скукоженными по весеннему времени деревьями к дому, стоящему дальше всех.

Набрала на кодовой панели, украшающей металлическую дверь подъезда, номер квартиры. Замок пиликнул сразу – Веронику ждали. Она вошла в подъезд. Уголок, выделенный для консьержки, украшенный вышивками в рамочках и традесканциями в горшках, пустовал – на ночь консьержка уходила домой. А лифт, будто дожидаясь Веронику, стоял на первом этаже. Но она гордо прошагала мимо. Уже полгода старалась не пользоваться лифтами, вычитала где-то, что такая гимнастика способствует крепости ягодичных мышц. Быстро поднялась по лестнице на третий этаж.