– Судя по виду, серьезные неприятности ей не грозят, – ехидно бросила Мэри Лу.

Но тут появился Билли Хэмлин. По одну сторону от него шел детектив в штатском, по другую – коп. Его подвели к патрульной машине. Когда он садился на заднее сиденье, вожатые заметили блеск стали.

– На него надели наручники! – изумилась Энн. – О Господи! Неужели он арестован?

– Вряд ли они везут его в садомазоклуб, – сухо ответил кто-то.

По правде говоря, парни в Кэмп-Уильямсе недолюбливали Билли Хэмлина: сын плотника пользовался слишком большим успехом у женщин. Девушки же, поддаваясь обаянию и красоте Билли, считали все же его чужаком, чем-то вроде игрушки, с которой можно забавляться, но вряд ли – равным себе.

– Что это вы вытворяете? Глазеете в окно, как стадо гусей!

Властный голос Марты Крамер разрезал тишину в комнате, как сирена, возвещавшая о воздушном налете. Все подскочили от неожиданности.

– Если я не ошибаюсь, завтра вам нужно на работу.

– Да, миссис Крамер.

– Крайне важно, чтобы распорядок дня в лагере соблюдался как обычно. Дети не должны страдать.

Осмелилась вмешаться только Мэри Лу Паркер.

– Но, мисс Крамер, Билли Хэмлин…

– Билли не помогут досужие сплетни, – оборвала пожилая леди. – Надеюсь, не мне напоминать, что погиб ребенок. Это не развлечение, мисс Паркер, это трагедия. А теперь всем разойтись. Свет погаснет в одиннадцать.

Повсюду вода. Морская вода. Темно, хоть глаз выколи, холодно, и промокшая одежда противно липнет к телу, как водоросли. Постепенно до нее дошло. «Я в пещере». Вода поднималась медленно, но непрерывно, и каждая волна была выше предыдущей. Шурх. Шурх. Шурх. Ослепшая Тони цеплялась за стены в отчаянных поисках выхода. Но как она вообще сюда попала? Тони не помнила. Но если был вход, значит, должен быть выход. Только нужно побыстрее его найти.

Вода доходила до плеч… Ушей.

– Помогите!!!

Вопль Тони эхом отдался от стен. Никто не услышал. Не ответил.

– Пожалуйста, кто-нибудь, помогите!

– Мисс Тони, мисс Тони, все в порядке.

Тони, задыхаясь, села в постели, все еще охваченная ужасом. Безумным взглядом обвела комнату. Ночная рубашка промокла от пота.

– Кармен!

Испанка-горничная Гилетти ободряюще кивнула:

– Си, мисс Тони. Все хорошо. Это сон. Успокойтесь!

Тони бессильно опустилась на подушки, постепенно возвращаясь к реальности. Она не тонула. Она не в Кэмп-Уильямсе. Она в своей спальне, дома, в Нью-Джерси. Но Кармен ошибалась: не все в порядке. Билли Хэмлина будут судить за убийство.

Все это совершенный абсурд. Такой невыносимый, что Тони с каждым днем все больше укреплялась в мысли: обвинения будут сняты, это огромная трагическая ошибка. Она так и не смогла поговорить с Билли после ареста, но, слушая бесчисленные сплетни, ходившие в лагере, смогла составить ясное представление о том, что произошло. Очевидно, Билли сказал копам, что это он должен был следить за Николасом и остальными мальчиками, когда случилась трагедия. Он также признал, что употреблял наркотики, наверное, для того, чтобы отвести подозрения от Тони, которая уже имела два привода. Видимо, именно это он имел в виду, когда пообещал, что полиция от нее отвяжется.

Сначала Тони не чувствовала ничего, кроме облегчения и благодарности. Никто раньше не шел ради нее на такие жертвы, и уж, конечно, не парень. Все мальчишки хотели переспать с ней, но на самом деле им было на нее наплевать. Не то что Билли.

Между тем романтичный жест обернулся кошмаром. Семья Хэндемейеров, взбешенная известием о наркотиках и отчаянно желавшая обвинить кого-то в смерти сына, настояла на предъявлении обвинений. Отец Николаса был сенатором и одним из самых богатых в Мэне людей. Сенатор Хэндемейер желал, чтобы ему поднесли на блюде голову Билли Хэмлина. Он был достаточно влиятелен, чтобы надавить на окружного прокурора. Вскоре невинная ложь Билли, призванная защитить Тони, стала национальной новостью, и облегчение девушки сменилось постоянным, терзавшим душу страхом.