– Как ты меня зовешь в мыслях? – близко склонившись ко мне, так, что я видела его третье веко и чувствовала запах табака и горьковатого одеколона, тихо спросил Кащей.

– Давай пересядем, – попросила я. – Вон туда, за китайцами, подальше от того мальчика, который сейчас на нас смотрит.

– Куролесов? Пусть смотрит, его вообще брать не надо было, он не имеет отношения к экологии, напросился. Взяли из-за концерта, который там будет. Почему он, кстати, так на тебя смотрит?

– Надеется на взаимность, – спокойно сказала я.

– Хм! – нахмурился Кащей. – А у него есть надежда?

– «Надежды юношей питают», как говорила моя бабушка, – засмеялась я.

– Да? – Он покосился на Гену-баритона. – Можно с ней познакомиться? С такой мудрой женщиной…

– Бабушка умерла. А если бы была жива, тебе бы от нее не поздоровилось.

– М-м-м… извини… – довольно равнодушно проговорил Кащей. – Да, черт, я так и чувствовал, что с этим Куролесовым что-то не так… Всё уточнял, уточнял, кто едет, кто где жить будет, я говорю – тебе какая разница, кто с кем в номере… Ладно, разберемся, домой отправим, если что… Тебя, кстати, я в отдельном номере поселил. Как раз девочек нечетное количество, тебе достался номер на одного. Здорово, правда?

– Здорово, – пожала я плечами, хотя уже присмотрела себе девочку с химфака, с которой с удовольствием оказалась бы в одном номере, мы с ней на собрании перед отъездом сидели вместе и разговорились.

– У тебя стипендия повышенная? – без перехода спросил Кащей.

– Да, – немного удивилась я.

– В следующем семестре я могу устроить так, чтобы ты получала еще одну стипендию, федеральную. У тебя вообще как с деньгами?

Я молча улыбнулась. У Кащея такое свойство – перелетать с предмета на предмет, так что ты не успеваешь за его мыслью, пока пытаешься перестроиться, он быстро отвечает за тебя, и тебе приходится оправдываться, отказываться, переубеждать, потому что обычно он говорит за тебя полную ахинею.

– Плохо с деньгами, я знаю. А будешь дружить со мной, так у тебя всё будет хорошо, в том числе со стипендиями.

– Ладно, – кивнула я, решив не спорить и не спрашивать, за какие особые заслуги мне могут выплачивать федеральную стипендию. И неужели правда, что есть люди, которые получают ее просто так, например, потому что дружат с Кащеем, работающим в одном из управлений университета – там, где решаются, видимо, очень практические вопросы.

– Так как ты меня за глаза зовешь? – без перехода спросил он.

– Кащей, – спокойно ответила я.

– В смысле? Как… Что ты сейчас сказала?..

Надо было видеть в этот момент возмущенное лицо Кащея, обычно самодовольное и одновременно неуверенное!

– Зову тебя Кащей. Еще вопросы есть?

– Нет.

Обиженный, он отвернулся. Достал из кармана пиджака пакетик, забросил в рот мармеладку. Посидел, потом встал и пересел далеко вперед, где сидела группа китайских туристов. Ничего, пусть посидит, послушает разговоры на непонятном языке, подумает о своем поведении. Я видела, что он сел с полной невысокой девушкой с красными волосами, я знала, что она работает в хозяйственном управлении, и почему-то тоже поехала с нами. Возможно, она волонтер, тоже занимается экологией.

Смешно, конечно, что я стала звать его вслед за папой Кащеем. А как мне его звать? По фамилии? Фамилия неудобная, непонятная, несерьезная – Лубошкин. А имя… Некоторые, конечно, зовут его по имени-отчеству, потому что ему уже двадцать восемь лет, он окончил магистратуру одного из малопонятных факультетов «Школа социальных наук» и работает в университете, числится где-то замдеканом, но главная его работа – в одном из управлений, Кащей активно занимается общественными делами: то организует научную конференцию, то встречает иностранных гостей и едет с ними по стране, то занимается с молодежью, то есть с нами, вот как сейчас. Ко мне он стал подкатываться еще в прошлом году, в конце первого курса, совершенно неожиданно.