Влюбленный мужчина – слабый мужчина, думал тогда я. Да что там думал, я прочувствовал это на полную катушку. Верные друзья смогли найти мою истинную и привели ее прямо на праздник в честь коронации. Опоили специальным напитком, раскрепощающим и делающим девушек податливыми. Та ночь с моей девочкой доказала, что для связанного дракона нет ничего важнее и дороже своей пары. И я испугался. Уверовал в то, что сделаюсь размазней, растекусь сладкой лужей под каблучком своей истинной и стану заглядывать ей в рот вместо того, чтобы талантливо и величественно править.

На утро, все еще пребывая в эйфории после коронации и необыкновенной ночи, приказал убить ту единственную, что, как оказалось, делала меня живым. Безжалостно отсечь, как опухоль. Я искренне верил, что поступаю как подобает мудрому и дальновидному политику. Верил, что через истинную на меня смогут давить, угрожать и шантажировать. Что, избавляясь от нее, пока еще связь не окрепла, защищаю себя и свой народ, править которым мне предназначено самой судьбой.

Первые дней пять я даже держался. Считал сделанный роковой выбор верным и пытался жить разумом, пока драконья суть умирала от скорби и горя внутри. Мой зверь выл от тоски, истекал кровью и рвался вслед за своей парой. Грыз путь наружу себе изнутри. А потом и я сдался. Перекинулся и рванул к скале, с которой сбросили мою нежную и невинную девочку.

Море все это время штормовало. Ярилось так же, как и мой дракон, оплакивало погибшую. Не хотело верить в то, что это конец. Я нырял три дня и три ночи. Бороздил глубину в поисках хотя бы тела. Распугал все живое, что водилось в водах Штормового моря, но оно отобрало у меня даже возможность оплакать свою половину.

Вытащить меня из пучины удалось лишь пятерке самых близких друзей. Мой дракон собирался остаться на дне морском вместе со своей парой, а человеческая часть, в полной мере осознавшая, что натворила, не противилась такому исходу. Вернули меня силой, а после три месяца приводили в себя. Лечили от лихорадки – организм отказывался принимать целительскую магию и любые лекарства. Но все же упорство близких поставило меня на ноги.

Первые годы король из меня был откровенно плохой, а потом я начал все делать во имя моей истинной, именем которой даже не поинтересовался. В память о ней я создал величайшую империю в истории драконов. И вот спустя две сотни лет встретил ее полную копию в чужом мире.

Какова вероятность, что в то утро, два века назад, моя истинная не погибла в ледяных водах Штормового моря, а невероятным образом перенеслась в другой мир? Если учесть разницу в течении времени для наших измерений, тогда бы для нее прошло почти восемь лет с того момента* (*если расчеты автора верны, то один час в мире Ольги равен 25,8 часов в мире Винсента). Слишком мало, чтобы простить или забыть о случившемся. И слишком много, чтобы начать жить другую жизнь.

А если это не она? Двести лет вполне могли затереть образ, отпечатавшийся в моей памяти, серьезно изменив его. В любом случае мое сердце впервые за столько времени ожило, и дракон любопытствующе поднял голову, определенно отреагировав на девушку.

Стану ли я в связи с этим преследовать Ольерию?

Еще не решил…

– Мам, я, когда в городскую школу пойду, самая красивая буду, – мечтательно тянет Лея, уплетая кашу с вареньем на завтрак. – Вон в той темно-зеленой юбке и белой блузе с бантом на шее, помнишь? – киваю утвердительно. Но беспокойному ребенку этого мало. – Ты точно закладкой страницы заложила?

– Точно-точно, – улыбаюсь, кивая.