По пояс в грязи, а в отдельных случаях едва ли не по уши, они мало чем напоминали тех самых людей, которые вчера поселились в отеле. К сожалению, любой намек на наличие сходства терялся в густом слое серо-зеленой мерзости. Липкая на вид, эта грязь, как заметил Песивец, не имела достаточной вязкости, чтобы оставаться на своих владельцах, и комьями падала на тротуар, а следовательно, неизбежно такая же участь ждала и ковер, расстеленный в холле.

– Стойте там!

Это прозвучал голос командира легионеров, или, как Песивец был склонен о нем думать, главаря банды. Резкий, как удар хлыста, он заставил эти декорированные грязью фигуры если не замереть, то по крайней мере не двигаться дальше порога холла.

Управляющий с некоторым удивлением наблюдал за тем, как Шутт, чей мундир был заляпан болотной грязью не менее, чем и у его солдат, протиснулся сквозь передние ряды и предстал перед столом дежурного, осторожно пройдя через холл, словно через минное поле.

– Добрый вечер, Песивец, – вежливо произнес он, оказавшись в непосредственной близости от управляющего. – Не могли бы вы пригласить заведующего вашим хозяйством присмотреть за… Впрочем, нет, не нужно. Они будут вести себя очень аккуратно.

С этими словами он прихватил со стола две пачки газет, отпечатанных на бумаге, как их предпочитали видеть еще многие, а затем вытащил из относительно чистого кармана рубашки несколько купюр.

– Вот… этого должно быть достаточно. Да, и еще, Песивец…

– Слушаю, мистер Шутт, – с отсутствующим видом отреагировал управляющий, обдумывая, как взять деньги, не замарав при этом рук. Переложить это на кого-нибудь другого казалось ему единственным выходом.

– Вы не знаете, все ли готово в Большом бальном зале?

– В некоторой степени да, сэр. Один из ваших сержантов решил поставить перегородку, чтобы как-то разделить мужчин и женщин, и поскольку понадобилось дополнительное помещение, пришлось открыть одну из соседних комнат для приемов…

– Да-да, – перебил его Шутт. – Но они готовы?

– Да, сэр. Если хотите, я сообщу, что вы уже прибыли.

– В этом нет необходимости, Песивец. Но все равно спасибо, – сказал командир, начиная пробираться к дверям.

– Внимание! Слушайте меня!

Легионеры выжидающе молчали.

– Вот чего я хочу от вас: назначенные в наряд легионеры возьмут вот эти газеты и разложат их на ковре от дверей к лифтам. Остальные должны медленно двигаться за ними, по возможности не сходя с этой дорожки. Часть газет нужно оставить для лифтов, и еще пачку захватите с собой, чтобы разложить на этажах. Давайте постараемся свести весь беспорядок к минимуму, чтобы потом поменьше делать уборку. Понятно?

– ДА, СЭР!

– А что случилось с прислугой?

Свист, раздавшийся откуда-то из задних рядов, был сопровожден смехом и беспорядочными репликами. Шутт в очередной раз попытался утихомирить роту.

– Позвольте мне ответить на этот вопрос раз и навсегда, – заявил он. – Пока мы гости этого отеля, в нашем распоряжении будет и прислуга, и даже прачечная.

Крики, готовые хлынуть подобно новой волне энтузиазма, были остановлены очередным взмахом руки.

– Однако я напоминаю вам, что это в некотором смысле привилегия, и злоупотреблять ею не следует. Если я замечу, что кто-то из вас вынуждает обслуживающий персонал выполнять лишнюю или малоприятную работу, или, хуже того, задерживаться на работе из-за лени или неосмотрительности тех, кто находится под моей командой, будут предприняты соответствующие меры. Во-первых, персонал отеля получит дополнительную плату, в соответствии с проделанной работой. Во-вторых, эти деньги будут вычтены из вашего жалованья, а не включены в общие мои расходы по содержанию вас в этом отеле. И, наконец, всякий раз, когда я замечу, что вы относитесь к труду обслуживающего персонала без должного уважения, вы будете переводиться на самообслуживание – в качестве дополнительного дежурства. Я выражаюсь достаточно ясно?