Сразу становится ясно, почему он ни словом не обмолвился о Фёдорове. Кажется, кто-то думает, что мы сравняли счёт?

– Мне идёт? – неумело кокетничаю, проводя пальчиками по непривычно оголенной шее, которую раньше закрывали мои длинные волосы.

– Нет, – обрубает на корню моё рвение к флирту Никита. В его глазах лёд, челюсть сжата настолько, что желваки стали видны.

– А Кристине ты сказал иначе! – не могу удержаться от упрека, ведь тоже злюсь. Да, на Никиту. Да, за то, что он переспал с моей бывшей подругой. За то, что позволил ей оставить на своём теле следы их страсти.

К горлу подступает желчь, во рту сухо, как в пусты. А сердце… Оно уже давно всмятку.

Я сделала это для него. Изменила себя. Хотела стать более… привлекательной. Ведь так говорила Натали? Важно привлекать внимание.

Неужели, Никита не видит всех моих усилий?

– Эта дура мне никто, – припечатывает он, приближаясь. Аккуратно выхватывает ножницы из моих рук и заключает в крепкие объятия.

Обоняние тут же улавливает аромат свежести, сейчас искажённый сладким, даже приторным запахом духов, которые так любила подруга ещё со школы.

– Уходи, – шепчу, отстраняясь от него. И видя, как он удивлён, добиваю, стараясь сдержать рвущиеся наружу слезы. – Убирайся, Стрельников! Из моего дома. Из моей жизни. Отовсюду! Я не хочу тебя больше видеть…

– Я не уйду, – отказывается он, не двигаясь с места.

А я хочу ударить его. Расцарапать его невозмутимое лицо, так, чтобы тоже было видно. Оставить на нем след, который не скрыть ничему.

– Тогда я закричу, – с вызовом цежу сквозь зубы, удерживая его взгляд. Давая ему последний шанс отступить. Избавиться от проблемы в виде меня. Избежать последствий, которые неминуемо последуют.