Я много раз видел Павла I на портретах, но вживую, конечно же, увидел впервые. Надо сказать, изображения не лгали и довольно точно передали внешность монарха. Росту среднего, круглые, будто бы вечно удивленные глаза, курносый, он поминутно как-то странно тянул шею вбок, словно ее сжимал слишком тугой воротничок. На императоре был надет военный мундир с орденами, в которых я, признаться, еще не очень хорошо разбирался. На ногах белые кюлоты и сапоги с длинными ботфортами по прусскому образцу.

– Ну, Александр Васильевич! – громко воскликнул он, оглядывая нас и задержав взгляд на Суворове. – Я вижу, что вы вполне исцелились от опасного недуга.

Мне показалось, что самодержец готов заключить полководца в объятия, поскольку он порывисто шагнул к Суворову, но затем в последний момент передумал.

Мы поклонились, стоя со шляпами в руках, а полководец еще и изысканно ножкой шаркнул, совсем как на балете.

– Мой недуг, как француз, ваше величество, – ответил он. – Боятся его много, но с божьей помощью можно одолеть.

Император улыбнулся и поглядел на меня.

– А это ваш чудотворец, правильно я понимаю? Гость из Нового Света, настоящий волшебник.

Император говорил отрывисто, будто торопился сказать все слова.

– Все верно, ваше величество, – подтвердил Суворов. – Блюда готовит, просто услада для желудка. Потчевал меня обычной крестьянской едой, печенкой с хлебом, а ведь поднял на ноги.

Император милостиво кивнул и сказал:

– Ай да молодец! Выражаю вам свое монаршее благоволение за лечение князя Александра Васильевича Италийского.

И несколько нервно протянул руку для поцелуя. Я поклонился и поцеловал монаршью длань. При этом мне почему-то подумалось, что сказали бы мои закадычные приятели по универу и со двора, если увидели меня сейчас? Наверное, со стороны вышло бы отличное фото, чтобы постить в соцсети. Пока я думал о недостижимом, рука царя слегка дернулась.

– Эй, что это такое? – спросил он вдруг и резко указал на мой воротник.

Я проследил за его жестом и увидел, что сей предмет туалета у меня почему-то оказался двухцветным: белым и серым, а местами и черным. Кто-то из слуг недоглядел, сшил разные. А ведь Павел I запретил разноцветные воротнички. Я онемел и не знал, как быть, но Суворов, конечно же, не растерялся.

Вообще, полководец, придя во дворец, несколько изменился. Взгляд стал жестким и непроницаемым, движения еще быстрее, чем обычно. Слова выскакивали из него бойко, одно за другим. Я так понимаю, он сейчас воображал себя дерущимся на кровавом сражении, поскольку дворец и толпы придворных для него всегда были врагами.

– Ваше величество, так это шлагбаум для вредных насекомых, – сказал он. – Такой же, как на въезде во дворец. Разноцветный. Дабы не пущать.

Император рассмеялся и буря прошла мимо.

– Ладно, Александр Васильевич, не время нам ссориться, – сказал он примирительно. – Обстановка в мире сложная. Не успели мы положить меч в ножны, как снова вынимать приходится.

Суворов согнулся, подался вперед и даже выставил правое ухо, приложив к нему руку.

– Так-так-так, я весь к вашим услугам, великий монарх. Помнится, нечто подобное вы говорили и перед недоброй памяти итальянским походом.

– Верно, и вы еще тогда предупреждали, что если Англия и Австрия будут действовать лишь к своей выгоде, позабыв о великой цели реставрации монархии во Франции, толку от этого будет мало и даром прольется русская кровь!

Забывшись, император говорил все громче и под конец выкрикнул слова.

– Совершенно верно, ваше императорское величество – подтвердил Суворов. – Жадность застила им взор. Загребли жар нашими руками, но угольки-то слишком горячие оказались. Сами не удержат. Не сегодня-завтра Бонапарт вышибет их из Италии.