Сабельные удары зато летели со всех сторон и я успевал отбивать их только с одной стороны, с правой, а с левой старался от них уклоняться, извиваясь, юля и ерзая в седле, как уж на сковородке. Через полминуты такой поразительной изворотливости строй врагов вокруг начал редеть, теперь их уже стало намного меньше, причем каждый проезжающий всадник уже не норовил достать меня саблей. Я с удивлением увидел, что успел проехать почти через весь их строй. Неужели при этом не получил ни одной царапины?

Не успел я ответить на этот вопрос, как тут же ощутил удар по груди саблей и, не удержав поводьев в руке, вылетел из седла. В полете я перекувыркнулся и больно приложился о землю спиной и правым боком, из глаз посыпались искры. При этом саблю из рук я не выпустил, хотя и рисковал напороться на нее.

Почти сразу я вскочил на ноги, ошалевший и еще не до конца осознавший, что произошло. На меня, подняв сабли, устремились двое всадников из последних рядов вражеского строя, решившие довершить начатое дело и прикончить меня. Я, почти не раздумывая, кувыркнулся влево и ушел сначал от одного, потом от второго.

В то же мгновение, соприкоснувшись левым предплечьем о землю, я ощутил дикую боль. Оказывается, во время моего чудодейственного прохода сквозь строй вражеских всадников я вовсе не остался невредимым, а получил, по меньшей мере, два или три сабельных удара по левой руке, просто в горячке боя не заметил этого сразу.

Однако, сидеть и осматривать раны не было времени. Сзади раздалось ржание коня и я едва успел снова увернуться от сабельного удара. Те, двое из последних рядов, все никак не отставали от меня и все надеялись добить. Эй, парни, вы в курсе, что не на того напали?

Тяжело дыша после стремительной скачки, падения, кувырканий и сдерживаемой боли от полученных ран, я вскочил и стоял пригнувшись, стараясь предугадать, где будет нанесен следующий удар. Двое моих врагов развернули коней и снова поскакали ко мне, подняв сабли. Смирный убежал недалеко и остановился, поглядывая на меня одним взглядом. Топот за спиной постепенно удалился, значит конные егеря уже отъехали от меня на порядочное расстояние и если я отобьюсь от этой парочки настырных ублюдков, то они тоже вынуждены будут поскакать за своим отрядом, чтобы не оказаться от них отрезанными.

Так и случилось. Я отбил удар всадника, ехавшего справа и едва успел уйти от удара второго. Некоторое время, разозлившись, противники пытались растоптать меня копытами, но затем, сердито выругавшись на французском, поехали за своими. Из пистолетов они не стреляли, видимо, истратили все заряды или не желали тратить на столь бесполезную добычу, как я.

Впрочем, затем один из них затем развернулся и попробовал еще раз достать меня. Не догнав, он устремился к Смирному, желая захватить моего коня в качестве трофея. Тяжело дыша и зажав раны на левой руке, я следил за тем, что сейчас случится.

Произошло то, чего и следовало ожидать. Мой непокорный конь, играясь, сначала отбежал на небольшое расстояние от француза, а затем, когда тот, догнав его, попробовал схватить его за уздечку, вывернул шею и схватил добытчика за руку. Раздался хруст, я услышал его даже издали и егерь завопил от боли в сломанных пальцах.

Снова ругаясь на французском, незадачливый грабитель развернул коня и поскакал за своими, оставив все попытки убить меня или захватить трофеи. Скатертью дорога, ты бы лучше поблагодарил судьбу, что мои ружья остались в седельных сумках на коне.

Оглянувшись, я увидел, что конные егеря отъехали уже достаточно далеко, а казаки находятся еще дальше. Дальше к югу стоял монастырь и дома рядом с ним. Сейчас там вообще не осталось каких-либо войск, вся битва сместилась западнее от строений. Сражение продолжалось и сейчас я находился в полутора-двух верст к северо-востоку от него. По задумке Суворова, именно здесь и должны были находиться наши конные войска, чтобы затем идти в атаку на тылы вражеского войска.