Бак тут же сообразил, что сморозил лишнего, оглядел нас, и тут до него дошло.

– Барракуда дери! Так вы ребята из «Трех сосен»? Простите… Я не хотел ничего дурного сказать про Хая. Все знают, что он вам был, как отец. Дело в другом. Когда Хай начинал охоту, у него даже дыхательного грибка не было, а тварей полным полно у самого берега. Без батиплана было в воду не сунуться. Тогда это был единственно верный путь – строительство скоростного подводного корабля с сокрушительной огневой мощью. Но сейчас ситуация уже кардинально другая. Мы создали довольно много защищенных зон у побережья, наших форпостов. Это позволяет нам применять множество тактических схем, а не одну. Не обязательно для уничтожения одной тяжелой мины или платформы с боем пробиваться через ее охранение, не обязательно задействовать в операции сотни людей. Можно одного боевого пловца превратить в не слабую ударную силу.

– Как? – спросил я, не скрывая иронии.

– Ну, они же не телепаты! – воскликнул Бак.

– В смысле, твари? – уточнил Бодрый.

– Ну, да. Торпеды, мины, платформы, – осторожно ответил Бак. – Они не телепаты.

Стало заметно, что узнав, кто мы, он стал прогибаться под наш авторитет. Не мудрено – особая команда Великого Хая, впятером совершившая трансокеанский Переход.

– Это сомнительное утверждение, – спокойно произнесла Ксюша. – Есть мнение, что между собой они общаются именно телепатически.

– Да ни фига это не телепатия! – горячо возразил Бак. – Мне этим уже все уши прожужжали, еще в учебке, барракуда дери. К телепатии их внутренняя коммуникация имеет не больше отношения, чем гарпун к говнодаву. У каждой твари в башке стоит нейрочип с заводской биотехнологической меткой, которая отправляет гиперволновой сигнал во все стороны. Так их обнаруживает радар. Вы же не считаете, что радар основан на принципах телепатии?

Он обвел нас взглядом, но возражений у нас не нашлось. Более того, мы сами об этом задумывались, хотя и совершенно в ином контексте.

– Вот! – он опрокинул еще один шот. – Повторяю, они не экстрасенсы. Если у тебя в башке нет нейрочипа, они ни чуять тебя не могут, ни тобой управлять. Понимаете?

– Ты что, предлагаешь к ним подкрадываться? – осторожно спросила Чернуха.

– Почему нет? Мы привыкли бояться тварей, нам кажется, что они нас чуют на каком-то сверхъестественном уровне. Нет! У них обычные органы чувств, обоняние, очень острое, слух превосходный, ультразвуковые сонары, зрение на близких дистанциях. Но и только! Если они нас не увидели, не услышали, не унюхали, не засекли сонаром, значит нас не существует с их точки зрения. Они могут нас не заметить, как обычный зверь не замечает охотника и позволяет к себе подкрасться.

Мы задумались. В принципе, совершенно очевидно, что Бак прав. С другой, как-то очень уж странно мыслить в подобной плоскости.

– Ну, допустим, – согласился я. – Но тут ведь важно не только число органов чувств, но и чуткость тварей. Ну, давай возьмем только слух, остальное сейчас откинем. Он может быть таким острым, что тварь будет слышать биение твоего сердца.

– На каком расстоянии? – Бак улыбнулся.

– Ну… – я не нашелся с ответом.

– Вот тебе и «ну». Уши у тварей из того же мяса, что у нас. Да, слух у них намного более острый, но всему есть предел. Хотя бы потому, что у них самих тоже есть сердце, и оно перекроет стук нашего.

– Нет! – Ксюша покачала головой. – У них развитые мозги, они могут стук собственного сердца вообще игнорировать. На уровне софта.

– Но все равно звук должен качнуть их барабанную перепонку, – возразил Бак. – Мощность импульса падает обратно пропорционально квадрату расстояния.