– Документики на «Кантримен», – сказал сержант, – а вы на «Мини-Купере» разъезжаете, который в розыск объявлен. Угнали колеса и думаете, что вас не поймают?

– Вы ошибаетесь! – воскликнула я.

– Мария, ваш номер шесть восемь один, – терпеливо сказал сержант, – так?

Наверное, следовало заметить, что женщинам пока порядковые номера не присваивают, но, учитывая ситуацию, я просто кивнула.

– Автомобиль, зарегистрированный с этим знаком, угнан сегодня утром из поселка Ложкино, – продолжал парень. – И понимаете, Мария, самое неприятное то, что его настоящий владелец занимает высокий пост в полиции. У нас все на ушах из‑за него стоят. Вынужден вас задержать до выяснения.

– Дегтярев! – подпрыгнула я. – Он забыл, что его драндулет в сервисе, поднял шум, велел объявить план «Перехват». Александр Михайлович все забывает, он не мог вспомнить номер своей машины, его ему Гарик подсказал, еще похвастался, что обладает фотографической памятью. Да уж, отличная у него память. Господин Сладкий, сейчас мы все уладим. Игорь сообщил номер моего автомобиля.

– Милый, – безо всякой агрессии поправил парень.

– Ой, простите, – смутилась я. – Честное слово, я не ворую тачки, живу в Ложкине. О пропаже машины заявил полковник Дегтярев. Поговорю с ним, и недоразумение уладится. Мы близкие друзья.

Юноша вздохнул.

– Ладно. Вы вообще-то на преступницу не похожи, выглядите ну прямо как моя бабушка.

Бабушка? Я опешила и поинтересовалась:

– Сколько вам лет?

– Двадцать, только со срочной службы пришел, а что? – удивился гаишник. – Зачем вам мой возраст? Я его участнику движения сообщать не обязан.

– Из простого женского любопытства поинтересовалась, – протянула я, рассматривая себя в зеркало заднего вида и производя в уме нехитрые расчеты. Предположим, бабушка этого Сладкого родила его мамашу лет ну в восемнадцать, а сам гаишник появился на свет, когда родителям было столько же. Сейчас парню двадцать, сложим цифры и получим пятьдесят шесть. Нет, мне результат не нравится. Хотя… может, бабуля гаишника отличалась безголовостью и отправилась в родильный дом в шестнадцать, а ее дочь не отличалась от мамаши. Что имеем тогда? Два раза по шестнадцать плюс двадцать… пятьдесят два. Уже лучше, но все равно как-то нехорошо. Четырнадцать! Обе женщины обзавелись потомством еще на школьной скамье, бабушке сейчас сорок восемь лет. Нет, они родили детей в одиннадцать! А что? Такое случается! Недавно по телевизору о чем-то подобном рассказывали. Бабушке Медового сорок два!

Я выдохнула, набрала номер полковника и услышала:

– Занят. Не сейчас.

Дегтярев явно хотел бросить трубку, но я не сдалась:

– Ну уж нет! Из‑за тебя меня собираются в КПЗ запихнуть!

– Какого черта? – заорал полковник.

Я объяснила суть дела.

– Где ты находишься? – зашипел Дегтярев.

– На повороте к Новорижскому шоссе, – отрапортовала я.

– Стой, не двигайся, сейчас прибуду, – пообещал Александр Михайлович.

– Может, не надо? Я хотела по магазинам прокатиться, нет ни малейшего желания ждать несколько часов, пока ты, собрав все пробки, приедешь. Может, просто объяснишь Мармеладному, что к чему, – попросила я.

– Милому, – поправил сержант.

– Стоять, – скомандовал Дегтярев. – Я уже рядом с тобой паркуюсь.

Я высунулась в окно, увидела толстяка, который вылезал из своей машины, и не смогла затоптать любопытство.

– Ты не поехал на службу?

– Я при исполнении, – отмахнулся полковник и обратился к парню: – Сержант Прекрасный?

– Милый, – апатично уточнил юноша.

Дегтярев велел ему объяснить, что происходит.

Когда джигиты пытаются договориться, девушке лучше помалкивать. Я молча сидела за рулем, наблюдая за колоритной парой. Пузатый полковник и тощий гаишник никак не могли достичь консенсуса. В конце концов Александр Михайлович схватился за телефон.