Ведийская образность проливает яркий свет на сходные символические образы Пуран, в особенности на знаменитый символ Вишну, спящего после пралайи (конца света) на кольцах змея Ананты в океане сладкого молока. Вероятно, можно возразить на это, отметив, что Пураны писались суеверными индусскими жрецами или поэтами, которые верили, будто причина затмений заключена в драконе, поедающем солнце и луну, а потому могли легко поверить, будто в периоды несозидания верховное Божество в физическом теле засыпает на физической змее в материальном океане настоящего молока, а следовательно, пустое это дело – поиск духовного смысла в этих сказаниях. Мой ответ на это заключался бы в том, что фактически нет нужды искать подобное значение, ибо эти суеверные поэты поместили его прямо на поверхности предания, где его может увидеть всякий, кто не пожелает оставаться слепым. Ибо они дали имя змею, на котором возлежит Вишну, это имя Ананта, а Ананта означает Бесконечный; тем самым они достаточно ясно показали нам, что образ этот есть аллегория и что Вишну, всеохватывающее Божество, в периоды между творениями почивает на кольцах Бесконечности. Что же до океана, то ведийская образность говорит нам о том, что это должен быть океан вечного существования, а океан вечного существования есть океан чистой сладости или, иными словами, чистого Блаженства. Ибо сладкое молоко (сам по себе ведийский образ) явно несет значение, по сути не отличающееся от madhu, меда или сладости, гимна Вамадевы.

Таким образом, мы обнаруживаем, что в Ведах и в Пуранах используются одни и те же символические образы; океан в них есть образ бесконечного и вечного существования. Мы также обнаруживаем, что образ реки или потока символизирует течение сознательного бытия. Мы обнаруживаем, что Сарасвати, одна из семи рек, есть река вдохновения, берущая истоки в Сознании-Истине. Это дает нам право предположить, что и другие шесть рек являются психологическими символами.

Однако нам не нужно целиком полагаться на гипотезы и косвенные доказательства, какими бы надежными и убедительными они ни были. Как мы увидели в гимне Вамадевы, реки, ghṛtasya dhārāḥ, не есть потоки очищенного масла и даже не реки с обычной водой, но психологические символы, также мы находим и в других гимнах убедительные свидетельства образности семи рек. Чтобы показать это, я разберу еще один гимн, первый из третьей мандалы, сложенный риши Вишвамитрой в честь бога Агни; ибо в нем Вишвамитра говорит о семи реках языком столь же поразительным и недвусмысленным, как и язык, которым Вамадева описал реки ясности. В гимнах этих двух святых песнопевцев, в совершенно разных контекстах мы найдем точное повторение одних и тех же идей.

В Веде постоянно говорится о водах или реках, в особенности о водах божественных, āpo devīḥ или āpo devyāḥ; и иногда упоминаются воды, несущие в себе свет лучезарного солнечного мира или свет Солнца, svarvatīr apaḥ. Освобождение вод, осуществляемое богами или человеком с помощью богов, – постоянно встречающийся символ. Стада, воды и Солнце или солнечный мир,