Даже эти нацистские аристократы не могли одобрить брак между их дочерью-подростком и мужчиной, который на 22 года был ее старше. Герцогиня позже вспоминала:

«Мой муж и я были разбиты. Нечто подобное никогда даже в голову нам не приходило, даже ради примирения с Англией. Перед Первой мировой войной мне было предложено выйти замуж за моего кузена [принца Уэльского], который был на два года младше меня, и теперь мне предлагают выдать за него замуж мою дочь. Мы сказали Гитлеру, что, по нашему мнению, одна лишь разница в возрасте между принцем Уэльским и Фридерикой исключает возможность их брака и что мы не готовы оказывать такое давление на нашу дочь».

Ее возражения, описанные в мемуарах после войны, казались несколько лицемерными – так делали многие другие немецкие аристократы, которые пытались отдалиться от связей с нацистской партией. Примерно год спустя Фридерика встретилась с принцем Павлом, наследным принцем Греции, который сделал ей предложение, когда приехал на скандально известные летние Олимпийские игры в Берлине в 1936 году[2]. Их шестнадцатилетняя разница в возрасте, похоже, не сильно беспокоила ее родителей, пара поженилась в январе 1938 года, и Фридерика взошла на греческий престол в 1947 году. Как бы ни был рад этому королевскому браку Гитлер, биограф герцогини Виндзорской Чарльз Хайэм, возможно, несколько преувеличил, когда утверждал, что если бы Эдуард и Фридерика поженились, а Уоллис Симпсон так и осталась «подпольной любовницей», то «неизвестно, произошла бы Вторая мировая война или нет».

Первая попытка заманить принца Уэльского в формальные сети нацистского режима провалилась, но это была всего лишь прелюдия к последующим попыткам добиться расположения короля, который так и не был коронован, эти мольбы длились почти столько же, сколько и сам Третий Рейх – а последствия этих действий для герцога длились гораздо дольше.

Но Гитлер не знал – как и вся Европа, – что сердце принца Уэльского билось чаще, когда его взор был обращен в сторону запада, в сторону Америки, а не на восток, в сторону Германии. А если бы эти женщины были еще замужем, то есть недосягаемыми с виду, тем лучше. Для таких практичных мужчин, как Гитлер, влюбиться в любовницу было бы просто непостижимым. А для принца это была обычная романтическая история.

Летом 1929 года принц встретил виконтессу Тельму Фернесс в совершенно неподходящем месте, на сельскохозяйственном шоу в Лестершире, где он должен был раздавать призовые розочки выигравшему крупному рогатому скоту. Она была дочерью американского дипломата Гарри Хэйс Моргана-старшего и была представлена ему на балу тремя годами ранее. Между ними пробежала искра, принц был очарован ее красотой и американским акцентом. К этому моменту Тельма, у которой была близняшка Глория, состояла во втором браке с виконтом Мармадуком Фернессом, главой судоходной компании. Это не остановило принца, который был очарован тем, что Сесил Битон назвал ее «теплой элегантностью и кружевной женственностью». Он пригласил Тельму на ужин в Йорк-хаус, его лондонский дом, а потом, после того, как соблазнил ее, он пригласил ее и ее мужа присоединиться к нему на сафари в Кении. Несмотря на то, что их сопровождали, любовникам удалось провести время вдвоем. «Это был наш рай», – позднее писала она об их волшебных ночах. «Я была счастлива позволить принцу выбирать курс, не думая о том, куда нас приведет наше путешествие».

Когда принц вернулся в Британию в апреле 1930 года, замужняя виконтесса была его частой компаньонкой в Форт-Бельведер, в загородном доме принца недалеко от города Виндзор. Она была его любовницей – хотя он по-прежнему поддерживал связь с любимицей при дворе, Фридой Дадли Уорд, которая помогла с ремонтом его убежища. Там принц мог оставаться собой, возиться в своем любимом саду, играть на волынке или укулеле, или просто молча сидеть с Тельмой за вышивкой. Едва ли это походило на Содом и Гоморру, но его отец все равно выражал недовольство: «Эти чертовы выходные!» – восклицал он. Это было независимое от Балморала и Сандрингема место, которое он мог назвать своим, где он мог бы пустить корни.