– Но послушайте, – не унимался мужчина, даже несколько повысив голос. – Я лишь попытался оказать вам услугу. Зачем же так грубить?

– Если вы только хотели оказать мне услугу, – резко сказал Лимас, – то какого дьявола шли за мной все последние полчаса?

«А он не так уж плох, – подумал Лимас. – Даже не дернулся, хотя внутри, видимо, весь сжался».

– Вы мне показались похожим на одного человека, с которым я встречался в Берлине, вот и все.

– И потому вы полчаса следили за мной? – В голосе Лимаса звучал неприкрытый сарказм, и он ни на секунду не сводил взгляда своих карих глаз с лица собеседника.

– Никакие не полчаса. Я заметил вас только у Мраморной арки, и вы мне показались похожим на Алека Лимаса. Когда-то я занял у него некоторую сумму денег. В то время я работал на Би-би-си в Берлине, и там был этот человек, у которого я брал взаймы, а денег не вернул. С тех пор меня мучила совесть. Вот почему я пошел за вами. Хотел убедиться, что не обознался.

Лимас продолжал в упор разглядывать его, ничего не говоря и лишь думая: «Нет, он не слишком хорош, но держится молодцом». Придуманная на ходу история шита белыми нитками, но не в этом дело. Лимасу понравилось, как быстро он среагировал, когда не удался такой простой с виду, можно сказать, классический подход.

– Предположим, я действительно Лимас, – сказал он наконец, – а вот вы кто такой, черт возьми?

Незнакомец представился как некий мистер Эйш.

– Пишется через «А», но читается как «Эй», – торопливо добавил он, и Лимас мгновенно понял, что он лжет. Эйш еще некоторое время продолжал притворяться, будто не уверен, что Лимас – это тот самый Лимас, а потому, когда они вместе сели обедать, вскрыл пакет, достал оттуда государственное страховое свидетельство и стал украдкой рассматривать его, как школьник порнографическую открытку (такое сравнение Лимасу показалось удачным). Эйш заказал ужин без должной оглядки на цены, которая не была бы лишней на первый раз, и они пили франкенвейн в память о былом. Лимас настаивал, что совершенно не помнит Эйша, а тот не переставал удивляться этому. В его голосе даже звучало нечто вроде обиды. Они познакомились на вечеринке, напомнил он, которую Дерек Уильямс закатил у себя на Кудамм[9], и это был правильный адрес, где собралась тогда вся журналистская братия. Ведь такого шумного сборища Алек уж никак не мог забыть? Нет, Лимас ничего подобного не запомнил. Хорошо, но он же был знаком с Дереком Уильямсом из еженедельника «Обзервер», прекрасным парнем, часто собиравшим к себе гостей на выпивку с пиццей? Нет, у Лимаса вообще была отвратительная память на имена, к тому же речь шла о пятьдесят четвертом годе – с той поры много воды утекло… Странно, потому что Эйш (которого, между прочим, зовут Уильям, а для большинства знакомых он просто Билл) помнил. Эйш все очень живо помнил. Они пили стингеры из бренди с мятным ликером, и все изрядно набрались, а потом Дерек привел роскошных девочек, чуть ли не половину кордебалета из кабаре «Малькастен». Алек уж точно запомнил хотя бы их, неужели тоже нет? И Лимасу показалось, что вот теперь он, кажется, начал что-то припоминать, и если Билл расскажет еще какие-то подробности…

Билл готов был продолжать с превеликим удовольствием, импровизируя на ходу, но прекрасно справляясь с этой задачей и подпустив в свой рассказ добрую толику секса: как они потом оказались в ночном клубе с тремя из тех девчонок: Алек, помощник советника по политическим вопросам из посольства и Билл. Как Биллу было неловко, потому что у него не оказалось при себе денег, и за него платил Алек, а когда Биллу захотелось затащить одну из красоток к себе домой, Алек ссудил ему еще десятку…