– Так что же, получается, что весь этот репортаж – не более чем любительское кино? – с сомнением спросил Гуров.

– Ну, не весь, наверное, – как бы оценивая процент подлинности, задумчиво проговорил Щеглов, – но что в большей части – наверняка. Делается очень просто. Издалека вам показывают дом, где, чем черт не шутит, возможно, и впрямь притаилась тайная террористическая ячейка. А потом, без всякого перехода, вы уже видите внутренность какой-то квартиры и каких-то людей в ней. Предполагается, что вы «клюете» на этот незатейливый приемчик и пребываете в твердой уверенности, что квартира – в том самом доме, который вам сейчас показывали, а в квартире – те самые «террористы», о которых вам рассказывали. Хотя в действительности это может быть какая угодно квартира и какие угодно люди. Сколько там у него реальных фактов, а сколько придуманных, это, конечно, сказать сложно. Но что постановками Женя не брезговал, это все знают. Вы же сейчас мне сказали, что разговаривали с людьми из его группы. Что ж они, не открыли вам свою главную тайну?

– Нет, не открыли.

Теперь Гуров начал понимать, что в действительности скрывала под собой эта удивительная согласованность в показаниях. Похоже, дело было вовсе не в том, что ближайшие сотрудники составили заговор против своего идейного руководителя. Просто им не хотелось, чтобы вышла наружу неприглядная изнанка создания одной из самых рейтинговых программ. Зачем очернять память товарища? Да и самим им еще работать. А то, что было за кадром, пускай за кадром и останется.

– В целом неудивительно, – между тем продолжал Щеглов. – Зачем им полоскать перед всеми свое грязное белье? Только имидж портить. Женю уж не вернешь, а им теперь как-то выкручиваться надо. Может, вообще новую работу придется искать. Одно дело, когда ты из самой популярной программы в силу обстоятельств уйти вынужден, а другое, когда на весь свет тебя халтурщиком ославили. Кому это надо?

– Да хотя бы тому же Березину, – жестко произнес Гуров. – Недостоверная информация вводит в заблуждение следствие, и из-за чьих-то неоправданных тревог по поводу своего имиджа мы можем потратить время на проверку необоснованных версий. Или в том, чтобы найти убийцу, уже никто не заинтересован?

Эта незатейливая и довольно очевидная мысль настолько поразила Щеглова, что он, казалось, потерял дар речи. По-видимому, только сейчас пришло ему в голову, что участвовавшие в репортаже террористы, наиболее «естественные» кандидаты на роль убийц, в действительности были вовсе никакими не террористами, а подставными актерами, и тогда в организации этого убийства можно заподозрить кого угодно. Даже его, Антона Щеглова.

Настойчиво доказывая своим коллегам и Гурову, что участники репортажа никак не могли организовать против Березина «заговор», он совершенно упустил из виду, что кто-то этот заговор все-таки организовал и этот «кто-то», возможно, не раз и не два встречался с ним в коридорах телестудии.

– Да, действительно, – изумленно глядя в пространство, будто все еще не в силах усвоить озарившую его догадку, говорил он. – Что-то я… не сообразил. Его ведь действительно… кто-то же его убил.

– Вот именно. Если это не участники репортажа, значит, убийцу нужно искать среди ближайшего окружения. И тратя время на отработку заведомо пустой версии, я даю этому человеку совершенно ненужную временную фору, чтобы он мог просчитать стратегию поведения и подготовить алиби. Вы заинтересованы в том, чтобы убийца Евгения Березина не был найден?

– Нет! – с чувством выдохнул Щеглов, не оставляя ни малейших сомнений в том, что говорит он совершенно искренне.