Ранние его воспоминания о Ратморе наполняли его ужасом. Единственный ребенок в семье, он обречен был нести на своих худеньких плечиках непомерную тяжесть надежд и чаяний генерала. Всю жизнь он напряженно трудился и наконец-то стал тем человеком, которого генерал мечтал видеть.

Генерал воевал, и он воевал. Генерал одерживал блистательные победы – и Гордон тоже побеждал. Генерал стал национальным героем – и Гордон тоже. Генерал был очень одинок – но Гордон, черт подери, не собирался и в этом пойти по стопам отца.

Макдермонд-старший, несмотря на свои боевые заслуги, не был удостоен титула, а вот Гордон получил баронета. И то, что сын опередил, превзошел его, вызывало у старика и гордость, и досаду. Гордон прекрасно знал о чувствах отца и испытывал неимоверное удовольствие, когда к нему обращались «полковник сэр Гордон» в присутствии Макдермонда-старшего.

Вперед, Гордон, вперед в логово льва! Старый лев Макдермонд уже мертв.

Его отец велел посыпать гравием дорогу от ворот до крыльца дома, благодаря чему карета шла мягко и почти бесшумно.

У крыльца стояла миссис Маккензи, слуги выстроились полукругом перед домом.

Он вышел из кареты, старательно удерживая на лице улыбку. Устраивая смотр своим подчиненным, он всегда был решителен и собран. Здесь, дома, он мог позволить себе немного расслабить спину, тем более что не было поблизости генерала, который бы раскритиковал его осанку и внешний вид.

Чувствуют ли слуги то же облегчение, что и он сам?

Миссис Маккензи, пухленькая, невысокого роста, умела искренне улыбаться в самые напряженные моменты. Даже с высокой прической – седые волосы пышной короной были уложены на голове – она не доставала ему до плеча. Сколько раз он жалел, что она не служила у них, когда он рос. Она могла бы стать его спасением, тихой гаванью, где он укрывался бы, когда ему было так страшно – и когда он изо всех сил притворялся, что никакого страха не чувствует. Он наклонился и поцеловал ее в щеку, немало удивив таким необычным жестом, – никогда прежде Гордон себе такого не позволял.

Возможно, это намек на грядущие перемены.

– Полковник сэр Гордон, – тихо сказала она, прижимая ладонь к тому месту на щеке, где он запечатлел поцелуй. – Добро пожаловать домой.

Он отступил на шаг и окинул взглядом каменное сооружение. Как и каждый раз после продолжительного отсутствия, его снова поразило сходство Ратмора с типичной английской крепостью. Приземистое квадратное здание расположилось в долине Инвергэр и ревниво охраняло свою территорию, будто остерегаясь наступления Имри.

– Ваши слуги, сэр. – Миссис Маккензи обвела рукой два десятка человек, терпеливо ожидавших в сторонке.

Он вытянулся по стойке «смирно», потом осознал, что делает, и заставил себя расслабиться.

– Вы выставили на башне дозорного, – улыбнулся он.

Она кивнула и едва заметно порозовела.

– Как и должно было, сэр, учитывая, что мы вас ждали.

Конической формы башня являлась единственной «неанглийской» частью Ратмора. Она возвышалась над зданием, как шутовской колпак – или же как завистливый кузен шпилей и башен Гэрлоха.

Когда-то он частенько забирался туда: сначала чтобы подать знак Фергусу, потом – Шоне. В какой же момент раздражение из-за ее постоянного присутствия сменилось интересом? Когда он впервые излил ей душу, когда она в первый раз обняла его? Когда он в самый первый раз прижался щекой к ее волосам и ощутил нечто доселе неведомое?

Впервые он познал вожделение, думая о Шоне. Неужели желание и ее образ так и останутся в его сознании связанными навсегда?