– И вы не верите в самоубийство?

– Не верю. Потому что не думаю, что после увольнения в его душе произошел какой-то надлом. Нет, Томилин был сильной личностью с устойчивой психикой. Я категорически против самоубийства. Собственно, это все, что я хотел вам сказать. Если потребуется, я дам показания в милиции. Странно, что они ко мне не приходили.

– Ничего странного. Следователь закрыл дело. Он не сомневается, что произошло самоубийство. Или несчастный случай.

– Эта версия мне тоже не нравится. Томилин не любил пить таблетки. Однажды у нас зашел разговор о лекарствах, и он сказал, что не принимает лекарств из-за того, что боится подделок. Вы же знаете, какая у нас ситуация с поддельными лекарствами. Никто ничего не гарантирует. Томилина это пугало.

– Возможно, у него был стресс и он изменил своим принципам. Если ему выписали снотворное…

– Снотворное ему вряд ли было прописано. Типы с таким богатырским здоровьем редко страдают бессонницей. Даже несмотря на стресс.

– Но его совесть была нечиста, – напомнил Сильвестр.

– Бросьте, – резко сказал Усков. – Томилин ни капли не испугался, когда его прижали к ногтю. И не раскаялся. Был раздосадован – это да. Но не более того.

– Он знал, что это вы его сдали?

– Кажется, ему сказала та женщина.

– Да-да, покровительница…

– Уходя, Томилин встретил меня в коридоре и коротко бросил: «Спасибо, док». Я не понял, была ли это ирония, потому что он знал, или он поблагодарил меня за все, что я вообще для него сделал.

– А что вы для него сделали? – уточнил Сильвестр.

– Я его консультировал, забыли? Бесплатно, как сотрудника фонда. Будь он моим рядовым пациентом, пришлось бы раскошелиться.

– Почему вы тратили на него столько времени? Ведь вряд ли это входило в ваши обязанности?

Усков снова похлопал себя по груди и бокам в поисках сигарет. Ничего не нашел и сложил руки перед собой шалашиком:

– Потому что я ему симпатизировал, я уже говорил. Он казался неплохим парнем, ваш Томилин.

«Раньше он и был неплохим», – подумал Сильвестр. С годами люди все же сильно меняются. Иной человек напоминает спелый плод, внутри которого сидит червоточина. Снаружи незаметно, но стоит раскусить его…

В дверь кабинета громко постучали. Сильвестр не успел ответить, когда она отворилась и на пороге появилась взволнованная тетя Вера.

– Сильвестр, я просто не могу с вами не поделиться. Знаете, как Чепукин отомстил соседям за то, что его едва не линчевали на лестнице? – Она посмотрела на него с пронзительным сочувствием. – Он купил баян.

– Баян? – обалдело переспросил тот.

– Но самое страшное в том, что он умеет на нем играть.

– Хотите сказать, это кваканье, которое доносится неизвестно откуда…

– Вот именно. Он фигачит на этом проклятом баяне ровно с одиннадцати утра. С короткими перерывами на то, чтобы сходить в туалет. Ест он, как я понимаю, не отрываясь от инструмента. Наверное, сидит прямо у холодильника.

– И что я должен делать? – растерялся Сильвестр.

– Подписать петицию. Четвертый этаж предлагает вызывать МЧС, а седьмой – снять с Чепукина скальп. Дети спустили ему на балкон кошку в авоське, она орет как оглашенная. Однако на этого типа ничего не действует. Он делает вид, что вокруг пустыня Сахара.

– Пожалуй, мне пора идти, – сказал Усков, поднимаясь. Он улыбался.

Сильвестр снова подумал – как хорошо, что у этого типа нет возможности поближе познакомиться с Майей. Однако он недооценил находчивость гостя. Уходя, Усков вручил его помощнице шершавую визитную карточку, на которой ручкой подчеркнул номер мобильного телефона. Майя зарделась от удовольствия.