– Фотография, – пояснил Сильвестр. – Снимок, переведенный на ткань. Наверное, левые красители – у меня в носу настоящий муравейник.

– Здесь как раз Андрюша и его школьные друзья – Мережкин и Василенко, – всхлипнула Вера Витальевна, кивнув на фотографию, довольно четкую, к слову сказать. – Столько лет – не разлей вода. Им бы еще дружить и дружить… – Она подцепила непрошеную слезу кончиком ногтя.

На снимке, кроме Андрея Томилина, который показался Майе похожим на молодого Жана Габена, были изображены еще двое мужчин. Маленький, в кепке, держал над головой какую-то вещицу вроде кубка и потрясал ею в воздухе. Второй, повыше и покрепче, салютовал бутылкой вина. У него были широкие плечи и смутная ускользающая улыбка. Сам Томилин с яркими глазами, явно украденными у знаменитого француза, шутовски демонстрировал батон копченой колбасы. Вероятно, это была какая-то вечеринка, где друзья весело позировали фотографу.

– Поверни футболку ко мне лицом, – потребовал Сильвестр. Майя подчинилась, но не успела даже толком расправить ткань, как он приказал: – А теперь поскорее засунь в пакет. Гадость – она и есть гадость.

– По-моему, так совсем ничем не пахнет, – пожала плечами Вера Витальевна. – Впрочем, не буду спорить с вашим носом. Когда от остроты нюха зависит жизнь, поневоле начнешь проворно шевелить ноздрями.

Когда футболка была надежно запакована, Сильвестр вновь обернулся к шкафу.

– Андрей все свои вещи сдавал в чистку?

– Полагаю, да, – откликнулась Вера Витальевна. – Девица, с которой он в последнее время крутил роман, не годится для того, чтобы следить за чем-то, кроме собственной внешности. Ну, знаете, короткая юбка, голый пупок, нечеловеческий бюст – лица и не разглядеть. Зовут ее Лида. Она приходила на похороны, выражала соболезнование. Была в темных очках. И все время двигала челюстями. Надеюсь, это был тик, а не жевательная резинка.

– Хотелось бы мне кое о чем спросить эту самую Лиду, – сказал Сильвестр. – Вы знаете, как с ней связаться?

– А о чем спросить? – тотчас насторожилась Вера Витальевна. – Ты заметил что-то особенное?

– Вы же ничего не уносили из квартиры? – продолжал тот, не обращая внимания на ее тон.

– Не-е-ет. Ни единой пуговицы. Что же я – дурочка совсем?

– Видите, – Сильвестр отступил в сторону, – эта одежда явно только что из чистки. Она надета на проволочные вешалки, и на каждой вещи сверху – прозрачный пакет. А вот на этих трех рубашках от пакетов остались только огрызки.

Майя вытянула шею. В самом деле – вокруг металлических вешалок торчали неровные куски полиэтилена.

– Кто-то оборвал пакеты, – констатировала она.

– Возможно, Андрюша выбирал рубашку и просто избавился от них. Выбросил в мусорное ведро, – предположила Вера Витальевна.

– Майя, – тотчас приказал Сильвестр. – Подойди сюда. Предположим, ты решила надеть чистую одежду. Как ты это сделаешь? Давай. Смелее!

Его помощница молча приблизилась к шкафу.

– Будь естественной. Представь, что это твой собственный гардероб.

Майя протянула руку, сняла одну из вешалок, вытащила из шкафа и, держа ее в одной руке, довольно ловко сняла пакет, подцепив его снизу.

Пакет остался целым и приятно зашелестел, опадая на пол.

– А теперь попробуй сорвать его грубо, чтобы остались куски, как здесь.

Сильвестр подал ей следующую вешалку и отступил назад, сложив руки перед грудью и приготовившись к роли зрителя.

Представление длилось всего несколько секунд. Майя резко рванула пакет в сторону, мягкая пленка потянулась, но не порвалась. Только с третьей попытки девушке удалось справиться с ней. Пленка уступила, оставив за собой длинный рваный хвост, свесившийся с воротника рубашки.