— В семь прогулка. Выходи.

— В дождь?

— В беседке покурим.

На столе около швейной машинки ждала новая партия раскроенного материала темно-фиолетового цвета. Шитьё сегодня не шло, нитка в шпульке заматывалась и путалась, приходилось шпульку доставать и разбирать, благо на столе лежала потрёпанная инструкция к машинке и коробка с набором инструментов. Шитьё – процесс выматывающий, скучный, однообразный и отупляющий. Если просидеть несколько часов над ним, ночью я буду досматривать вторую серию с фиолетовыми наволочками в главной роли.

Время за работой тянулось неимоверно долго, хотелось биться головой о столешницу от желания спать. Ещё один день прошёл – мой девиз на следующие шесть недель. В семь часов прозвучала сирена, означающая конец рабочего дня, и у колонисток наступало свободное время, разрешалось гулять по территории. Женщины обычно толпились на площадке, где имелась беседка с урной для курения. В первые дни у меня не было сил выходить на прогулку, я ложилась на кровать, успокаивая боль в спине.

Сегодня я не смогла не ответить на приглашение Карины. Она уже ждала меня, сидя на лавочке под крышей беседки. В изящных пальцах тлела такая же изящная длинная сигарета.

После изматывающего дня недовольство так и бурлило в крови.

— Почему мы шьём в своих комнатах? Должен же быть швейный цех, мастер, который помогает. Нормальные условия.

— Мастера захотелось, — Карина скривила губы. — Не шей. Всё равно не заплатят. Лучше расскажи, что у полковника было.

Как говорится, с этого места поподробнее.

— Отправил в комнату отдыха. Там душ, полотенца, стиральная машина. Через некоторое время принёс еду – гречку с тушёнкой. Потом ушёл.

— И ты не расстелилась ковриком у его ног?

— А надо было?

— Вообще-то он тут самый влиятельный… и вообще.

С этим не поспоришь. Если выбирать из всей банды, то самый лучший образец – полковник, при условии, что тебе позволят выбирать. Карина затянулась сигаретой, недовольно поморщилась. Мне не составило труда понять, о чём она думает. Похоже, все мысли женщин здесь крутились вокруг мужиков и еды.

— У тебя кто-то появился из…охраны?

— Да так. Один клеится. Не мой типаж, но жрачку обещал подогнать, если мы с ним…

— Веришь ему?

— Нет, конечно. Видела, как они на нас смотрят. Словно голодные.

— Это мы вечно голодные, не находишь?

Карина посмотрела на меня и рассмеялась. Из-за угла общежития показалась Ольга и прямиком двинулась к беседке.

— Куда-то всё время на свиданки бегает. А с виду такой ангелочек у-тю-тю, — прокомментировала Карина, глядя, как Оля приближается к нам. — Не пойму, с кем она встречается. Молчит, как партизан на допросе.

Запыхавшаяся и взволнованная Оля вошла в беседку.

— Девочки, в столовой дают по пачке молока и печенья в одни руки. Надо идти быстрей, а то закончится.

Карина встала, я поднялась следом. Желание рвануть к столовой неожиданно разбилось о стену страха.

— Кто тебе сказал?

Оля смутилась.

— Источник верный, надо идти.

Карина затушила сигарету и бросила в урну.

— А почему раньше не давали?

— Кто их знает? Может борт прилетел. От их жратвы я с голоду пухну. Ну, идёмте.

Оля с надеждой смотрела на нас. Внутри меня зашелестели тревожные колокольчики, я оглянулась вокруг. Всё как обычно, мы одни, охранников не видно. Но ведь я дала себе слово не рисковать.

— Скоро туман накроет. Оль, я не пойду.

— Нам десяти минут хватит. Мы успеем.

Карина сунула руки в карманы джинсов, перекатилась с пятки на носок.

— Да, ладно тебе, мы же втроём пойдём, я хорошо ориентируюсь.

Молока с печеньем захотелось до рези в животе. Как давно у меня не было ничего молочного. Чаем с молоком меня поила мама, мы любили вечерние посиделки вдвоём, особенно после смерти отца. Как же мне не хватало этого ощущения дома, тепла, душевной беседы.