Не успели мы опомнится, как упали на подушку.

– А ежели… бабушка… придет… – оторвавшись от моих губ, тяжело дыша проговорила Маша, но потом тут же снова утонула в новом поцелуе.

Если придет, там уж разберемся. А сейчас не до этого нам. Не стал я Маше по этому поводу ничего говорить. И судя по тому, как жарко она подо мной распалилась, и сама Маша все понимала. И самой ей было совершено не до этого.

– Повязку мы тебе так и не поменяли, – сказала Маша, положив голову на мое плечо.

– Да и черт с ней.

Когда все закончилось, лежали мы на Машкиной узенькой кровати, крепко-крепко прижавшись друг к другу.

– Да как же это черт? – Маша, обнаженная, бросилась, было вставать, чтобы взять свою аптечку, – вдруг пойдет заражение!

– Стой, – не дал я ей встать, придержав рукою, которой обнимал, – полежим.

Она подчинилась. Легла, забросила ногу мне на бедро. Так мы и молчали. За окном давно уже стемнело. Приглушенно стрекотали кузнечики. Свистели на чердаках сычи.

– Мне с тобой хорошо и очень спокойно, – сказала Маша шепотом.

– Я знаю, – ответил я с улыбкой, – слышу, как спокойно бьется твое сердце.

Полежали еще чуть-чуть. Помолчали.

– Сегодня, – внезапно сказала Маша, – в поликлинику приходил немец. Тот, Клаус. Меня искал.

– Вот как, – сказал я, задумчиво глядя в потолок.

– Угу, – Маша вздохнула, пошевелилась, легла на другой бок, спиной ко мне.

Тут же, прислонился я к ней сзади, обнял.

– Очень мне было неприятно, Игорь, – продолжила она, – когда немец под вечер приперся и стал меня спрашивать. Представляешь? Откуда-то узнал мои имя и фамилию.

– А ты что? – Спросил я тихо.

– А я спряталась в процедурной, куда ему было нельзя, да велела другим медсестрам меня не выдавать.

– Не знаешь, где немцев поселили? Ну, конечно же, не знаешь. Откуда тебе знать.

– Не знаю, – согласилась Маша.

– Ну что ж. Сам разузнаю. Схожу к этому Клаусу Рихтеру в гости, да объясню, что тут к чему. Коль уж по-хорошему не понимает.

– Побьешь его? – Испугалась Маша и даже встала, – ты ж представляешь, какой скандал тогда будет? Международный.

– Нужен он мне, бить его, – хмыкнул я, – я и без кулаков умею быть убедительным.

– Все равно, – она легла мне на грудь, – все равно я боюсь за тебя. Что случится что-нибудь дурное. Что ты…

Неожиданно заскрипела входная дверь в хату. Маша, тут же побледневшая, вскочила на руках, уставилась на выход. Глянул туда и я.

– Машенька, – прозвучал старческий голос, – а что? К нам Игорек приехал? Машенька, вы где?

– Ау? – Добавила бабушка, медленно входя в коридор.

Маша глянула на меня испуганными глазами.

– Ну, – прошептал я, – скажи что-нибудь!

– Что?! Я сейчас со стыда умру!

– Что угодно!

Девушка сначала на мгновение растерялась, а потом все же крикнула:

– Да! Я тут!

Маша подскочила, стала натягивать платье. Я же, не теряя времени, спрыгнул с кровати и юркнул под койку.

– А Игорь где?

– Игорь… а Игорь… Он…

Оказавшись в темноте совершенно голым, на пыльном полу, я судорожно соображал, как же выкрутиться их этакой забавной ситуевины. Глянул из-под кровати, чтобы разыскать, где осталась моя одежда.

Смотрел я меж белых Машеных щиколоток, которые суетливо топтались босыми ступнями по деревянному окрашенному полу. Мои вещи лежали кучкой у тумбы.

– А Игорь вышел! – Наконец, выдала Маша и потопала куда-то к середине комнаты.

Стала она смотреть на бабушку, которая, по всей видимости, ходила где-то там, в других комнатах, вне моего зрения.

– Куда вышел?

Маша, суетливая, нервная, бросила на меня испуганный взгляд. Лицо ее раскраснелось, волосы были растрепаны.