На улице и правда было чудесно: середина сентября радовала нас солнцем и температурой под 20 градусов.

– Не нужно, – нехотя призналась я.

– Отлично! Наконец-то! Давай посидим, а? Мне так хочется с тобой пообщаться.

Я растерялась. Меня загнали в угол. Женя из тех, кто все сваливает в одну кучу; он просто не понимает, что посидеть с кофе на лавочке вдвоем значит не больше, чем посидеть с кофе на лавочке вдвоем. Для него это уже отношения, ответственность, обещания, которых не было. Он никогда не понимал, где кончается вежливость и начинается дружба. И где кончается дружба и начинается нечто большее.

Нет. Нужно наконец-то научиться произносить это слово.

– Нет, Жень. Я не хочу.

– Не хочешь кофе? – не сдавался он. – Может, лимонад? Или не хочешь на улицу? Можем пойти в кофейню.

– Я ничего не хочу. С тобой. Ни кофе пить, ничего. Я не хочу твоей дружбы.

В его взгляде промелькнула боль.

– Но я еще ничего не сделал, – с обидой возразил он. – Почему ты так со мной?

– С тобой опасно дружить, Жень, – вздохнула я. – Ты не умеешь дружить просто, я больше так не хочу. Дружба с тобой – как договор с мелкими приписками внизу. От нее всегда можно ждать какой-нибудь подставы.

Женя посмотрел на меня хмуро и серьезно.

– Но я изменился.

– Я просто не хочу ничего об этом знать, Жень.

– Не поступай так со мной. Без тебя – это как болеть все лето…

Его слова полоснули ножом по сердцу. Он процитировал текст с одной из тех своих открыток, от которых я сходила с ума. А затем он очень тихо добавил:

– А я ведь вернулся из-за тебя.

– Так, может быть, зря? – резко спросила я, борясь со слабостью во всем теле.

Повисло молчание. Выражение лица Жени стремительно поменялось, взгляд ожесточился. Я упрямо не отводила глаз. Это была словно телепатическая борьба. Наконец, Женя свирепо скривился и кивнул.

– Видимо, и правда зря.

С этими словами он развернулся и направился к выходу, по дороге со злостью швырнув в мусорку два полных стакана кофе.

Больше всего на свете мне хотелось сползти по стене и закрыть руками лицо. Посидеть так какое-то время, чтобы меня никто не видел, прийти в себя. Я направилась в женский туалет на второй этаж, где долго умывалась холодной водой, чтобы остудить пылающее лицо. Хорошо, что сегодня из косметики использовала только пудру.

Мой тонкий лед, ну почему с тобой всегда все так? И вроде бы ничего не случилось, а я все равно обидела тебя и теперь чувствовала себя виноватой. Ну нет. Я посмотрела в зеркало и пообещала себе, что в последний раз переживаю из-за Жени.

В классе я села за первую парту и стала ждать Валерию. Кабинет русского располагается рядом с торцом здания, а торец смотрит на пустырь, который все прозвали Собачьей Поляной. Там действительно выгуливают собак, а еще там стоят различные барьеры и горки для дрессировки. Из окна кабинета он отлично просматривается.

Глянув в окно, я заметила вдали какое-то движение. Присмотрелась. И обомлела.

На пустыре дрались два наших класса. Мне показалось, что ашек гораздо больше.

Они же друг друга убьют! Что мне делать? Как их растащить?

Я беспомощно смотрела в окно. Дрались парни, девчонки стояли отдельно в две линии – кричали друг на друга или подзадоривали парней. Почему они не остановят их? Что за беспредел? И как далеко все это может зайти? Господи, мы живем в двадцать первом веке! Проблемы больше не должны решаться вот так! Никто от этого мордобоя не будет в плюсе. Я должна их остановить.

Я собрала вещи и ринулась вон из кабинета, но в дверях наткнулась на Валерию.

– Саша, ты куда? У нас же занятие! – удивилась учительница.