Чтобы отпраздновать открытие больницы, Демпси устроил гигантский бетонный мангал в саду нашего дома и устроил праздник, длившийся целый день. В разгар веселья отец произнес речь. Он попросил прощения за все трудности, через которые пришлось пройти участникам проекта, а затем поблагодарил каждого поименно – от руководителей до самого последнего рабочего – и похвалил всех за отлично выполненную работу. А затем объявил, что хочет сделать одно заявление, можно даже назвать его предсказанием. «Через десять лет, – пообещал он, – каждое отделение больницы будет возглавлять танзаниец». Воцарилась тишина, повисла неловкая пауза, а среди присутствовавших на торжестве высокопоставленных выходцев с Запада послышались еле сдерживаемые смешки. Они как бы говорили: «Ты кем себя возомнил? Как ты смеешь вселять в этих людей неоправданные надежды, ставить перед ними нереализуемые цели и тем самым заранее обрекать их на провал?» В то время в обществе все были уверены, что танзаниец не может быть ровней белому человеку. Считалось, что просто наивно ждать от местных тех же успехов. Бытовало негласное мнение, что африканцам просто несвойственны честолюбие и целеустремленность, что они по природе своей невежественны и безответственны.

Наша семья вернулась домой в Миннесоту в 1972 году, а в 1981-м отец умер от рака. Годом позже мы получили по почте годовой отчет о деятельности больницы. Мама со слезами на глазах показала его мне. Каждое отделение возглавлял врач-танзаниец. И по сей день, почти тридцать лет спустя, больница работает именно так, как предсказывал отец.

Мне очень жаль, что ему не удалось дожить до того времени, когда его пророчества не только сбылись, но позволили всем по-новому взглянуть на вопрос образования для местного населения и начать развивать это направление. Да и я сам стал следовать отцовским принципам, работая в Пакистане и Афганистане.

Всего в Институте Центральной Азии насчитывается около двенадцати «полевых» сотрудников. Эти люди в большинстве своем сами «назначили» себя на те или иные должности. Я не причисляю себя к важным персонам, обычно путешествующим с командой охранников, но один из знакомых пакистанцев, работавший когда-то носильщиком с альпинистами на К2, пока в автоаварии сильно не повредил плечо, настоял на том, что мне нужен телохранитель. И с тех пор он много лет ревностно выполняет эти обязанности. Это крупный мужчина по имени Фейсал Байг. Как-то летом 1997 года в городе Скарду он здорово поколотил несчастного прохожего, который нескромно и, можно даже сказать, с вожделением уставился на мою жену Тару, сидевшую в принадлежащем ИЦА «Лендкрузере» и кормившую грудью нашу маленькую дочку.

Несколько лет назад ушел на пенсию бессменный водитель этого «Лендкрузера» Мохаммед Хусейн. Худой, с вечной сигаретой в зубах, он был подвержен смене настроений, но при этом обладал быстрой реакцией и удивительной находчивостью. Мохаммед очень серьезно относился к своим обязанностям и даже настоял, чтобы мы всегда возили с собой запас динамита, хранившегося как раз под пассажирским сиденьем, на котором обычно сидел я. С помощью взрывчатки мы могли без посторонней помощи пробраться по дорогам Каракорума, где нередки оползни и обвалы. Хусейн полагал, что наши дела слишком важны и неотложны, чтобы мы могли ждать, пока бригада дорожных рабочих приедет и расчистит путь.

Нельзя не упомянуть и Апо (полное имя – Абдулла. – Ред.) Разака, семидесятипятилетнего повара небольшого роста, который более сорока лет варил рис и готовил овощи для самых знаменитых альпинистских экспедиций, покорявших Каракорум.