– Ты заснула, – мягко сказал самханец. – Мы решили не будить тебя.

– Ты спал рядом? – Зря она думала, что покраснеть еще гуще невозможно.

Вмятина на ложе из пальмовых листьев и само присутствие Джина рядом подсказывали – спал. И не просто рядом, а разве что не в обнимку.

– Я не мог позволить тебе замерзнуть после того, как ты меня выходила, – невинным тоном отозвался Джин. – И не буду врать, рядом с тобой ночью гораздо теплее и приятнее, чем одному.

– Ах ты… – Она высвободилась из его объятий, вскочила и с возмущением уставилась на самханца. Смеющиеся глаза мужчины подсказывали – ругаться с ним бесполезно, поэтому Мия напустилась на тануки: – Ты почему меня не разбудил?

– Потому что дурак, – сердито буркнул оборотень. – Хотел дать тебе выспаться. Еще и пошел прикрывать. Воистину ни одно доброе дело не останется безнаказанным. Давай-давай, собирайся! Бегом в школу!

На сердце немного отлегло. Если другие ученицы видели, как Мия ложится спать, скандала и наказания от Такухати не последует.

– Чуть не попался этому вашему, – все так же ворчливо продолжал тануки, за руку утаскивая ее к выходу. – Если бы не одна добрая женщина, показавшая, где у вас погреб, остался бы от старого Дайхиро только хвост тебе на память. И так полночи нору копал.

Только выйдя из храма навстречу поднимавшемуся над горами солнцу, Мия обратила внимание, что от оборотня пахнет погребом, а шерсть вся перепачкана во влажной земле.

– Тебя видел директор Такухати?

– И не только видел. – Оборотень хихикнул. – Обещал шкуру снять, если еще раз встретит.

В голосе тануки прозвучала не совсем понятная для Мии гордость.

Она еле успела проскользнуть в домик. Снять кимоно и нырнуть под одеяло – уже нет. Пришлось сделать вид, что Мия только что встала.

Прическа после ночи на пальмовых листьях растрепалась, а в волосы забились сухие листья. Мия распустила их и теперь задумчиво водила гребнем, сидя у бронзового зеркала.

– Опять на все утро зеркало заняла, – послышался из-за спины ворчливый голос Кумико.

Мия покорно сдвинулась, предлагая майко разделить с ней зеркало. Кумико пихнула ее локтем, плюхнулась рядом и начала зачарованно разглядывать свой носик в поисках несуществующих прыщиков.

Свои волосы дочь самурая, как и прочие майко, на ночь укладывала в сложные прически, а чтобы они не помялись, клала под шею деревянный брусок.

Несмотря на утро, выглядела Кумико неважно. Обычно фарфорово-бледная кожа чуть пошла пятнами. Переела мандаринов?

Мия потянулась к шкатулке со шпильками кандзаси. Вчера она побоялась потерять их в лесу, поэтому оставила в домике перед вылазкой.

Шкатулка была пуста.

Мия вскочила. Зачем-то осмотрела все свои немногочисленные вещи. Перетряхнула уже свернутый футон. Другие майко одевались, делая вид, что не замечают ее поисков. Кумико недовольно кривилась и разглядывала свое отражение в зеркале.

– Кумико, ты не брала мои кандзаси?

Дочь самурая фыркнула:

– Вот еще! Как будто кому-то нужны твои уродливые шпильки.

Ичиго громко хихикнула.

Будь это обычные шпильки, Мия махнула бы на них рукой. Но серебряные кандзаси, полученные за победу в состязании, были первой вещью, которую она по-настоящему могла назвать своей за долгие годы. И не просто вещью. Они являлись символом ее триумфа. Изящное серебряное кружево, светящиеся магическим светом иероглифы…

Она даже надеть их ни разу не успела.

– Пожалуйста, отдай, – сказала она, стараясь говорить доброжелательно и спокойно.

– У меня их нет. Сама небось потеряла. Следи лучше за своими вещами, разиня.