Я подпрыгнула от неожиданности. О боги! Зачем она так вопит? Он ведь сейчас все равно ее не услышит.

Трибуны неистовствовали, скандируя имена участников. Умертвия неслись кто как умел. Первым конца поля достиг белоснежный конь. Он ловко развернулся и поскакал обратно. Затем подоспели остальные. Собаки не пережили поворот. Крупная на полной скорости влепилась в барьер, мелкая столкнулась с волком, закрутилась, отлетела под лапы медведю и… В общем, обе рассыпались.

Буйвол красиво вошел в поворот, пронесся по дуге – только комья земли из-под копыт летели! – и помчался обратно. Быстро обогнул медведя, волка, «лису», прибавил скорость, нагоняя коня.

На развороте в начале поля из гонки выбыл медведь. Со стуком и треском. Едва не затоптал своего некроманта и протаранил стену. Стена устояла, медведь нет.

Второй круг, третий, четвертый…

Состязание было напряженным. И уже к пятому кругу на поле осталось всего два умертвия: конь и буйвол. Куда и когда делись «лиса» с волком, я не заметила. Мне было не до них.

– Ну же, Рилан, давай, догоняй его!

Я с удивлением обнаружила, что это выкрикнула я сама. И то, что он не мог меня услышать, ни капли не останавливало. Все-таки эти гонки делают с людьми что-то такое… странное.

На шестом круге буйвол вырвался вперед. Всего на полкорпуса. Но этого хватило, чтобы Эльтид выругался сквозь зубы и вновь яростно что-то зашептал.

А мне стало тревожно. Потому что я заметила, как на краткий миг губы Эльтида искривила торжествующая ухмылка. Знакомая такая ухмылка, после которой обычно следовала какая-нибудь грандиозная пакость. Впрочем, может, мне показалось?

Я отвернулась от Эльтида и нашла взглядом буйвола. Конь уже поравнялся с ним, и теперь они мчались рядом: черный, как безлунная ночь, громадный буйвол и белоснежный красавец жеребец с развевающейся длинной гривой…

И тут над головами просвистел огненный шар.

Время словно замедлилось. Я отчетливо видела, как он несется над полем и приближается к буйволу.

Вспышка, хруст – и буйвол захромал на трех ногах, несколько костей остались лежать на пожухлой траве.

Конь испуганно заржал, отпрянул в сторону и попятился боком, храпя и прядя ушами. В выпученных глазах плескался ужас.

– Кто это? Кто это сделал? – зашумели трибуны.

Действительно, кто?! Я обернулась назад и увидела, что крепкие ребята-старшекурсники выводят с трибуны какую-то девчонку.

– Это она покалечила буйвола? – спросила я.

Филая молча кивнула.

– Кто она? Ты ее знаешь?

– Катана, второкурсница. Она из наших. Из крыс.

– Но зачем?

– Неужели не понятно? – Филая отвернулась и внимательно всмотрелась в то, что происходило на поле. – Явно с подачи Эльтида. Или запугал, или подкупил.

Да, он мог. Вот что значило и его спокойствие перед гонками, и та торжествующая ухмылка. Одного не рассчитал. Что его конь тоже испугается.

Кстати, буйвол уже приноровился, и хоть изрядно потерял в скорости, все равно лидировал. Похоже, он даже на трех ногах имел все шансы победить, потому что конь никак не мог оправиться от испуга: взбрыкивал, останавливался и не желал слушаться хозяина.

Я видела, как стекают капельки пота по лбу Эльтида, да и Рилана тоже. Видела, что они измотаны. Так долго удерживать умертвие, да еще и управлять им – это требовало огромных сил от обоих участников. Но победит только один.

Седьмой круг был самым напряженным. Казалось, трибуны замерли. Началась схватка не на жизнь, а на смерть. Некоторое время буйвол и конь шли рядом, ноздря к ноздре. Казалось, что так и закончат гонку вместе, одновременно. Но в последний момент буйвол изо всех сил рванул вперед и рухнул горой костей уже за финишной чертой. А конь словно нарочно замедлился перед самым финишем.