И получилось! Банкомат послушно выдал купюры. Жаль, что нельзя было снять все деньги – только в рамках дневного лимита. А завтра, скорее всего, карта станет бесполезной. Но хоть что-то, все же куда лучше, чем совсем ничего. Кэст купил бутылку колы и пакет чипсов, покинул кафе и прошел мимо «ЗИЛа» так, словно не имел к нему никакого отношения. Он вернулся на шоссе пешком и зашагал по обочине, потягивая колу и похрустывая чипсами. Постепенно к нему вернулась способность здраво размышлять. Взгляд наткнулся на серый квадрат автобусной остановки вдали: рядом стояла ощетинившаяся черенками лопат и грабель толпа дачников. За остановкой виднелся павильон «Все для сада и огорода». Это было очень кстати. Прежде чем примкнуть к толпе ожидающих автобус пассажиров, Кэст приобрел в павильоне пузатую красную лейку, оранжевую панаму и солнцезащитные очки, скрывавшие почти половину лица. Теперь будет гораздо проще слиться с толпой, и даже если мимо проедет полиция, он, скорее всего, не привлечет к себе внимания.

Вскоре к остановке подкатил пыльный тарахтящий пазик, а еще через полчаса на горизонте выросла пестрая сверкающая громада из новостроек. Кэст тайком выдохнул: еще немного, и он нырнет в каменное нутро большого города, где затеряться проще простого, было бы желание. Всего-то и нужно избавиться от сотового телефона и найти такое место, где праздношатающийся одинокий человек не бросается в глаза. Городской парк вполне подойдет, особенно такой, как Беличий остров. Правда, до него еще надо добраться.

Высадившись у автовокзала, Кэст оставил лейку рядом с клумбой у остановки, пересек проспект и пошел пешком, поглядывая на вывески, пестреющие на первых этажах зданий: хорошо бы зайти куда-нибудь перекусить да напоследок заглянуть в телефон, прочитать последние новости и сообщения перед тем, как расстаться с гаджетом. Минуя огромные тонированные окна какого-то бутика, он увидел там свое отражение и вздрогнул: лицо бледное, испуганное; походка дерганая, как у бомжа, стянувшего батон колбасы в супермаркете; одежда грязная, вся покрытая прилипшими травинками и прочим лесным сором, ну и «вишенка на торте» – оранжевая панама, выглядевшая на этом фоне весьма нелепо. Да уж, с такой внешностью в толпе не затеряешься! Приблизившись к какой-то бургерной, Кэст собрался было швырнуть панаму в урну у входа, но вместо этого натянул ее пониже, подумав, что панама будет отвлекать внимание, а ее широкие поля скроют лицо в тени. Когда он взялся за ручку двери, его охватил страх: за прозрачными стеклами дверного полотна было видно, что внутри полно народу. Вдруг новость об убийстве Инги уже опубликована? Что, если его опознают и вызовут полицию? Может быть, зря он так рисковал, пытаясь добраться до города, и было бы лучше потеряться в деревне, в каком-нибудь заброшенном доме?

Страх душил его, выжигая внутренности, вызывая нестерпимое желание бежать без оглядки и забиться в первую попавшуюся каменную щель вроде подвала или вонючей подворотни, куда прохожие сворачивают «по нужде». Кэст чувствовал себя последним трусом, и ему стало тоскливо от мысли, что отныне страх будет его постоянным спутником, до тех пор, пока… О том, каким будет это «пока», Кэст старался не думать. Справившись с эмоциями, он вошел в кафе, сделал заказ и, пока тот готовился, забился в самый дальний угол, усевшись за столик спиной к залу и лицом к окну. Достав телефон, он дрожащими пальцами пробежался по экрану и открыл сайт городских новостей. Опасения Кэста оправдались: он увидел свою физиономию в самом начале новостной ленты. Мгновенно проглотив текст под фото, оцепенел: Инга – дочь городского депутата?! Но это означало, что ему хана, точно, хана! Его из-под земли достанут! И разбираться не будут, оставят от него мокрое место, и все! Потом напишут в новостях, что он пытался бежать при задержании.