– Так и было задумано. – Эмма глотнула вина и закрыла глаза. – О боже, какое счастье.

– Как ведет себя НЧ?

– Не так уж плохо. Сложно стервозничать, когда тебе твердят, как ты прекрасна и как все за тебя счастливы. Она действительно пересчитала розы в своем букете, что тоже подняло ей настроение. Паркер предотвратила парочку потенциальных кризисов, а Мак даже удостоилась одобрительного кивка. Если торт и десерты Лорел выдержат экзамен, то я бы сказала, что мы обошли все острые углы.

– Это Лорел испекла те крохотные крем-брюле?

– О да.

– Ты тоже никого не оставила равнодушным. Только и разговоров что о цветах.

– Правда?

– Я даже слышал несколько судорожных вздохов. В хорошем смысле.

Эмма повела затекшими плечами.

– Значит, я не зря старалась.

– Подожди-ка.

Джек пересел на ступеньку выше, вытянул ноги по обе стороны от Эммы и начал массировать ее плечи.

– Ты вовсе не должен… Не слушай меня. – Она откинулась назад. – Продолжай.

– У тебя плечи совсем как каменные, Эм.

– Не меньше шестидесяти рабочих часов на этой неделе.

– И три тысячи роз.

– Если добавить остальные торжества, то цифру легко можно удвоить.

Эмма застонала под его руками, отчего его тело отреагировало немедленно, и он понял, что ввязался в далеко не безобидную историю.

– Ну… как прошла золотая свадьба?

– Прекрасно и очень трогательно. Были представители четырех поколений. У Мак получилось несколько потрясающих фотографий. А когда юбиляры танцевали первый танец, у всех присутствующих в глазах стояли слезы. Теперь это мое самое любимое торжество из всех, что мы проводили. – Эмма снова вздохнула. – Хватит, не то от вина и твоих волшебных рук я засну прямо здесь, на лестнице.

– Ты еще не освободилась?

– Что ты! Я должна отнести невесте букет, который она будет бросать, и помочь с тортом. Потом волшебные пузырьки – мы надеемся, что не в доме. А через час начнем разбирать оформление Большого зала, паковать цветочные композиции и украшения.

Когда Джек начал разминать ей шею, ее голос зазвучал хрипловато и чуть сонливо.

– Мммм… Потом цветы и подарки надо погрузить в машины. А завтра вечерний прием, придется разбирать и Бальный зал.

Продолжая самоистязание, Джек пробежал ладонями по ее рукам и снова вернулся к плечам.

– Тогда расслабляйся, пока есть возможность.

– А ты должен веселиться наверху.

– Мне и здесь нравится.

– Мне тоже, то есть ты со своим вином и лестничным массажем плохо влияешь на меня. Я должна сменить Лорел. – Эмма потянулась назад, похлопала Джека по руке и встала. – Разрезание торта через тридцать минут.

Джек тоже встал.

– А какой торт?

Эмма обернулась и оказалась лицом к лицу с ним. Ее глаза, бездонные, бархатные глаза, были чуть сонливыми, как и ее голос.

– Лорел называет его «Парижская весна». Светло-сиреневый с белыми розами, лилиями, лентами из молочного шоколада и…

– Вообще-то меня больше интересует то, что внутри.

– О, генуэзский бисквит с безе и сливочным кремом. Смотри не пропусти.

– Кажется, он затмит крем-брюле, – пробормотал Джек, вдыхая ее аромат. Эмма пахла цветами, только Джек не мог определить какими. Загадочный и роскошный букет. И бездонные нежные глаза, и губы… Такие же изысканные на вкус, как торты Лорел?

К черту, к черту, к черту.

– Ладно, может, я перехожу границы, так что заранее прошу прощения.

Джек снова взял ее за плечи и притянул к себе. Темные, нежные, бездонные глаза изумленно распахнулись за мгновение до поцелуя. Эмма не отпрянула, не отделалась шуткой, а застонала почти так же, как когда он массировал ее шею, только чуть глуше. И обхватила его бедра, и чуть приоткрыла губы.