– Вставай, – тихо сказал я.

Он съежился, ожидая нового удара.

На миг мне стало его жалко. Вся его жизнь была передо мной, словно на ладони. Жизнь затравленного одиночки. Он не знал ничего, кроме человеческой жестокости, а если и знал когда-то, давно забыл. На каждого он смотрел, как на врага.

– Раз уж ты из нас двоих самый богатый, тебе и платить за угощение.

– Какое угощение? – Он поднял голову и посмотрел на меня. Злобы в его взгляде хватило бы на десяток человек.

– Обычное, – ответил я, не меняя тона.

– Чего тебе от меня надо, дядя? – Он встал, держась за живот. Сейчас ему было больно. Подручные Люта не церемонились – удар, доставшийся подростку, свалил бы и взрослого мужчину.

Я протянул к нему руку, но он отпрянул, словно зверек.

– Не дергайся, – сказал я.

Он нахмурился, но, когда я вновь попробовал прикоснуться к нему, уже не пытался отстраниться. Привычно быстро я нашел несколько точек на его теле, несильно надавил. Парнишка убрал руку с живота.

– Что ты сделал? – Теперь в его голосе звучало удивление.

– Убрал боль, – пояснил я.

– Ты колдун?

– А ты веришь в колдунов?

– До сих пор не верил, но ты прогнал Люта. Я знаю его давно. Он не привык упускать добычу из рук. И вот сейчас – как ты убрал боль? Это колдовство.

– Нет, просто знания, – покачал я головой. – Как тебя зовут?

– Жданом родители нарекли, – хмуро ответил он.

– Ты сирота, – сказал я. Это был не вопрос – я знал, что так и есть.

– С чего ты взял?

– Ждан – значит долгожданный ребенок. Будь твои родители живы, разве допустили бы они, чтобы ты так жил?

Он вытер рукавом нос и с вызовом посмотрел на меня.

– Мои родители были хорошими.

– Но они – были, – ответил я. – Так ты идешь?

– Ты ведь можешь заколдовать и меня, – насупился он.

– Хорошо, – не стал я спорить, – можешь пока считать это колдовством. Могу, но не хочу.

– А Лют поймет, что ты его облапошил?

– Не знаю, может, да. Но на меня он руку больше не захочет поднять.

– А на меня?

– Не знаю. Пока ты со мной, он тебя не тронет. А потом может отыграться за все.

– Значит, дядя, ты мне и выхода не оставил? – В голосе его прозвучала слишком уж едкая ирония.

– Отчего же? Можешь больше не соваться в те места, которые он считает своими.

– Не пойдет, дядя. Я и сегодня сюда не собирался, да видишь, как кривая вывела.

Я повернулся к нему спиной и пошел прочь. Теперь выбор был за ним. Ждан встал и поплелся следом. Даже спиной я чувствовал все ту же обреченность. Его мысли были мне понятны. Убежать он уже не надеялся, как и справиться с человеком, обладающим моими способностями. Так ли это должно быть? В свое время некто, называвший себя Экспериментатор, точно так же повернулся спиной к одному бродяге, и бродяга тоже поплелся за ним, кляня судьбу. Этим бродягой был я, хоть, честно признаться, промышлял не воровством, а разбоем. Словом, как и Ждану, гордиться в прошлом мне было нечем.

Рыночная площадь опять приняла нас в свои шумные объятия. Мой новый знакомый слегка приободрился, когда наш золотой был потрачен на то, чтобы купить ему добротный шерстяной плащ и новые сапоги. Его стоптанные башмаки, подошва которых давно просила есть и уже не подлежала никакой починке, тут же отправились в мусорную кучу.

На остаток денег я приобрел немного вяленого мяса, несколько луковиц и три большие морковки, десяток крупных картофелин и горячий каравай ржаного хлеба. Скудный запас. По воровской привычке Ждан рыскал глазами по толпе, а один раз мне даже пришлось взять его за руку, которой он потянулся уже к кошельку толстого и, судя по одежде, весьма зажиточного горожанина.