После моего напоминания она снова ступает ко мне. Я не двигаюсь, даже не дышу. Боюсь ее спугнуть. Она как испуганная лань. Если сейчас шевельнусь – вмиг сбежит. Пройденный этап.

Анни касается верхней пуговицы на рубашке. Ее пальцы подрагивают. Она очаровательно хмурится. Будто решает задачку по математике.

– Вообще-то… – произносит едва слышно, – рубашку можно оставить. Я могу сделать массаж поверх нее!

– Ай-ай-ай, – цокаю я, – какой непрофессионализм. Даже я знаю, что массаж нельзя делать сквозь одежду.

– Но, – она отчаянно пытается этого избежать, – это никак не повлияет на качество массажа!

– Зато на качество моей рубашки – еще как. Снимай.

Последнее слово произношу негромко. Но так властно, что она распахивает свои глазки. И беспрекословно тянется к пуговицам.

Первая. Вторая. Ее руки все еще дрожат. Я смотрю на нее, она упорно не отводит взгляда от рубашки. Будто если оторвет, то пуговицы застегнутся сами по себе. Не тороплю ее. Впереди целый вечер и целая ночь. И целый год, чтобы насладиться ею от и до. Хочу смаковать каждый миг. Торопиться нет смысла.

Третья пуговица, четвертая. Какие у нее длинные ресницы. Пушистые, изогнутые. Так и трепещут. Как крылья у пойманной бабочки.

Пятая пуговица, шестая. Она прерывисто дышит. Движения ее замедляются все больше и больше. Она замирает перед последней. Позволяю ей набраться храбрости.

Седьмая. Рубашка расстегнута. Анни бросает на меня робкий взгляд. Берется рукой за одну сторону – и неловко стягивает с меня последний верхний элемент одежды. Не удержавшись, украдкой бросает взгляд на мое полуобнаженное тело. Позволяю ей собой любоваться. Мне нечего стыдиться. Статью и ростом я пошел в отца. Что касается остального, то я исправно хожу в тренажерный зал. Я знаю, что хорошо выгляжу. И ее прерывистый вздох тому подтверждение.

Жду, что будет дальше. Она тоже замирает, явно не зная, что делать. Наконец, берет себя в руки.

– П…пожалуйста, сядьте.

Не могу упустить случая, чтобы не подколоть ее.

– Я думал, пациент во время массажа должен лежать.

Ее моментально бросает в краску стыда. Я прав. Но она опасается, что если я лягу, то ситуация выйдет из-под ее контроля. Что ж, она права.

– Д…да, но…

– Делай массаж как положено.

Она замирает. Затем кивает. Озирается по сторонам.

– Там кушетка, – произносит тихо, – можете лечь туда.

Красноречиво смотрю на свои брюки. Взглядом даю понять, что их тоже не мешало бы снять. Но Анни моментально делает вид, что не понимает, о чем я. Хмыкаю. Ладно, я дам тебе одну маленькую уступку. Но только одну.

Иду к кушетке. Дешевка порывается пойти со мной. Один предостерегающий взгляд – и она вяло остается танцевать одна. Сама с собой и сама для себя. Не чувствую ни сожаления, ни жалости. Дай ей шанс – и она запрыгнет на любой подходящий член.

Я же хочу, чтобы на моем члене прыгала только Анни.

Смахиваю с кушетки подушки. Ложусь на спину. Расслабленно закидываю руки за голову.

– Надо на живот, – моментально реагирует Анни.

– Я хочу так, – отбриваю ее попытки облегчить себе жизнь.

Она отводит взгляд в сторону. Закрывает глаза, шевелит губами, будто уговаривает себя. Затем кивает сама себе, подходит. Наклоняется надо мной. Ее волосы рассыпаются по плечам, она смахивает их в сторону. И невесомо касается моих плеч. Самыми кончиками пальцев. Будто боится обжечься.

Смотрю на нее, не отрываясь. Изучаю ее лицо: глаза, скулы, губы. Изящную линию плеч. Ключицы. Она смыкает губы и мягко жмет мою кожу.

– Сильнее, – требую я.

Она вскидывает на меня глаза. Встречается со мной взглядом. Не знаю, что она видит в моих глазах, но это явно ее пугает. Настолько, что даже прекращает делать массаж. Затем берет себя в руки и продолжает.