– Бог знает какие пустяки занимают вас в столь ответственный момент! – ухмыляется он. – Кабы ведали вы, кто и что творил в те веселые времена, и сколько потрясающего материала еще подкинет вам новейшая история! Писистрата вспомнили, тоже мне – персонаж, дерьма лопата! Брал Егор Кузьмич, не брал Егор Кузьмич… Да этот ваш Кузьмич, если хотите, был образцом порядочности и нравственности в сравнении с теми, кто пришел… придет ему на смену! Да что там: о Писистрате хотя бы помнят, – главным образом потому, что о нем написал Плутарх[13], – а на последнее советское Политбюро своих плутархов не сыскалось, одни придурковатые графоманы-недоучки. Что же до второго вами названного, как бишь его… то, по-моему, о нем сейчас только вы и помните. Кабы вам знать, что за экземпляры еще только вызревают в стенах некоторых малоприметных институтов!.. А по поводу вашей монографии… на вашем веку возникнет как бы из ничего, взойдет из самых странных зерен еще столько удивительных культов личности, что вы только ахнете и десять раз все сызнова перепишете. Да вы и сами еще успеете почувствовать, как это приятно – жить в согласии с властью, и голосовать, как все, и разделять общее убеждение, и негодовать на тех, кто его не разделяет!.. Так что не подскажу я вам ничего про вашего несчастного Лигачева. По крайней мере, сейчас. Там поглядим. Если вы пойдете на сотрудничество с нами. А не пойдете – изымем из вашей памяти вообще все, что касается этого разговора.

– Снова по башке трахнете? Лихо вам удалось меня раскрутить. Знали, на чем поймать. На интересе! И про монографию проведали. И про зубы… А могу я взглянуть на свое досье? В Штатах это, по слухам, разрешено.

– Опять же после вашего согласия на сотрудничество. И строго избранные места. Дату и причину вашей смерти мы все равно от вас утаим. Для человека вашей эпохи такое знание обременительно.

– Нет, вы положительно меня интригуете… Хорошо, согласен на сотрудничество. Что от меня требуется? Кровавый росчерк в договоре?

– Вячеслав Иванович, – сердится он, – я вижу, вы так и не поверили моим словам. То ерепенились, а то вдруг сразу согласились. Вот и дьявола приплели… Кровушку свою оставьте при себе, она у вас не бог весть какая ценность. Уровень гемоглобина вначале наберите подходящий, чтобы заинтересовать хотя бы графа Дракулу… Повторяю для тех, кто в танке: вы сейчас не в клинике, не в органах, не в предсмертном бреду. Вы сейчас – в собственном будущем. Думаете, я вас на профпригодность экзаменовал? Отнюдь нет: меня интересовало, как вы перенесли физическое перемещение во времени, и не повредились ли при этом ваши интеллектуальные способности. Бывает, что память начисто отшибает. Бывает, что не всю, а только профессиональные навыки, или воспоминания молодости. Бывает… и хуже. Но с вами, как мне представляется, все обошлось. Если, разумеется, пренебречь вашим клиническим недоверием, которого я от вас ну никак не ожидал… Вот за этим окном – двадцать первый век. Двадцать первый!.. Ну? Прониклись ощущением?

– Проникся, проникся. Давайте, что там у вас еще до меня… у меня в субботу семинар.

– Э-хе-хе, все же придется нам покинуть ненадолго это помещение и совершить маленькую экскурсию в наш мир. Может быть, это убедит вас в моей искренности, – он легко поднимается из кресла и теперь нависает надо мной, как башенный кран. Родил же кто-то такую орясину! – Хотя должен уведомить вас заранее, что во все времена существовали способы порождения мнимых реальностей. Раньше – наркотики, литература, кинематограф… идеология. Сейчас мы умеем создавать реальности, достоверные не для одного-двух, а для всех органов чувств. Это называется «виртуальная реальность второго поколения». Пана Станислава Лема