Следуя указаниям, полученным от жены, он визуализировал идеальный путь, прокручивал все маневры, прорабатывал плохие и хорошие варианты сценариев, находил во сне точные ответы на проблемы технического порядка. Постепенно он научился сокращать время необязательного сна, чтобы идти прямиком к парадоксальному сну, который оказывал восстанавливающее действие на организм.

Как-то вечером, взглянув на спящего сына, Франсис Кляйн заметил устройство, которое чертило график сна.

– Тише! Ты можешь его разбудить, – сказала жена, заходя в комнату.

– Надо же, ты сегодня пораньше вернулась из больницы. Тебе удалось продвинуться в работе над проектом?

– Нет, Франсис, это слишком сложно! Возможно, я откажусь от него, потому что наткнулась на непреодолимую преграду.

– Уверен, у тебя все получится.

– Возможно, я слишком высоко подняла планку, – признала она.

Она взяла смартфон, лежавший на кровати сына, и принялась изучать гипнограмму.

– Он уже на пятой стадии. Сейчас ни в коем случае нельзя его будить.

– А существует ли иной способ, помимо смартфона, узнать, находится ли он в парадоксальном сне?

Каролина кивнула:

– Движения глаз убыстряются, кровь стучит в висках, голова откидывается назад. И еще… есть деталь, которая не обманет.

Она осторожно приподняла одеяло.

– Когда мужчина находится в стадии парадоксального сна… это заметно.

У одиннадцатилетнего Жака Кляйна была эрекция.

– Пятая стадия может вызывать и такое? – удивился отец.

– В этот момент тело переполняет радость от просмотра сновидений, и радость эта настолько велика, что тело воспринимает ее как… акт любви.

Электрический нож едва не задел лицо Франсиса.

Шум разбудил Жака, который, спросонок потирая глаза, прибежал в кухню и увидел, что его родители дерутся. Мать, облаченная в ночную рубашку, размахивала электрическим ножом. Мальчик решил, что они поссорились, но Каролина прошептала странную фразу, обращаясь к отцу, одетому в пижаму:

– Я хочу тостов. Ну же, хлебушек, не убегай, я тебя порежу на кусочки и поджарю. Я проголодалась, хочу тостов со сливочным маслом и конфитюром.

Каролина вновь замахнулась электрическим ножом, Франсис заслонил лицо рукой, и два граненых зубчатых лезвия вонзились его кожу. Потекла кровь.

– А! Наконец-то! Вот и клубничный джем! – воскликнула Каролина победным тоном.

У нее по-прежнему был отсутствующий взгляд и расширенные зрачки. Лицо выражало удовольствие голодного человека, предвкушающего обильный завтрак. Окровавленные лезвия электрического ножа продолжали угрожающе двигаться.

– Перестань, Каролина, проснись!

Несмотря на решительный тон, Франсис выглядел испуганным.

Битва не кончалась, мать размахивала электрическим ножом как саблей, отец пытался защититься, словно щитом, крышкой от кастрюли.

Наконец ему удалось обезоружить Каролину, которая все еще выражала признаки неутоленного аппетита.

– Проснись, умоляю тебя, проснись! – сказал он.

– Что… что происходит? – вдруг спросила она, встряхивая головой и часто моргая.

– У тебя опять случился припадок, ничего страшного, – ответил Франсис, скрывая от нее порез на руке и выключая электрический нож.

– Что я натворила?

Она оглядывалась вокруг, чтобы понять, что произошло.

– Ничего. Каролина, сейчас тебе нужно вернуться в постель.

Она заметила его порез, увидела электрический нож и разрыдалась:

– Это сделала я? Прости меня, Франсис!

– Ты не виновата. Это…

– Это нечто внутри меня, что не поддается моему контролю и толкает на ужасные поступки во сне.

– Ты не несешь ответственность за то, что происходит во время приступа. Ты грезишь наяву, вот и все. Такое случается со многими людьми, только они не говорят об этом.