>Майя. Кто там? Кто?! Мама дорогая, это же телефон! (Бежит, шаркая, обратно к телефону.) Сейчас, подождите, я бегу! (Хватает трубку телефона, садясь на край софы.) Алло!

>Саша (бодрый голос по телефону). Майя Аркадьевна!

>Майя (толком не проснувшись). Она… Это Саша.

>Саша. Да. Вы уже встали?

>Майя (глядя на себя). Я… уже села.

>Саша. Отлично! Завтракайте, а после завтрака – примите таблетки. Они на столе, в блюдечке. И не забудьте записать, чтобы не принять второй раз. До вечера, я вечером зайду!

>Майя. До вечера надо еще дожить… (Кладет трубку, кряхтя, медленно ложится обратно на софу.) Нет, вот вы мне скажите, кто выдумал старость? Я же ни черта не помню! Никогда не думала, что я буду такой склерозной. (Улегшись, вдруг вскрикивает.) А-а! Кто меня там трогает?

>Склероз (появляясь из-под одеяла). Никто вас не трогает. Вы на меня сами легли.

>Майя. Я легла не на вас, а на свою софу! И вообще, кто вы такой? И что вы здесь делаете?

>Склероз. Я с вами живу.

>Майя. Со мной?! Живете?! Вы знаете, сколько мне лет?

>Склероз. Конечно знаю.

>Майя. Скажите, вы что, этот, как его?

>Склероз. Я не геронтофил. Вы просто забыли, я с вами уже давно живу.

>Майя. Давно живете?! Мама дорогая… Подождите, я посмотрю у себя в паспорте.

>Склероз. При чем здесь паспорт?

>Майя. Как? Если вы со мной живете, там должен быть штамп.

>Склероз. Нет там никакого штампа. Такие штампы еще не придумали.

>Майя. A-а… Я сдала вам угол?

>Склероз. Можно и так сказать.

>Майя. Что вы говорите?! А я не помню. Убейте меня!

>Склероз. Зачем мне вас убивать? Что я, некрофил?!

>Майя. А кто вы? И почему вы спите в моей постели? У меня есть раскладушка.

>Склероз. Майя Аркадьевна, я устал. Каждое утро вы спрашиваете, кто я. Посмотрите, у вас в тетрадке записано.

Майя Аркадьевна встает и начинает искать тетрадь.

>Майя. Правильно! Врач сказал, Майя Аркадьевна, надо все записывать. И я все записываю, как Нестор-летописец… О, этого я помню… Где же мой бортовой журнал?.. Есть! (Берет тетрадку, открывает.) Это же надо – я все записываю, и все равно ни черта в голове не держится. Так, вчера. (Читает.) «Восемь тридцать. Встала, умылась, оделась. Позавтракала. Имела желудок»… Имела?! Видите, а я не помню. Убейте меня! Но все равно – это важно.

Склероз улыбается.

Что вы улыбаетесь? Будете в моем возрасте – поймете. Регулярно иметь желудок – это большое счастье! И у меня это счастье – к счастью, есть!.. Эх, если бы у меня так работала голова, как работает… Ой, а кто это из великих людей сказал: «Странно: слова – нет, а жопа – есть?» Кто же это сказал? Кто?..

>Склероз. Раневская.

>Майя. Точно – Раневская! (Мечтательно.) Чехов, «Вишневый сад», Раневская…

>Склероз. У-у… Поехала… (Безнадежно взмахнув рукой и тяжело вздохнув, пробует снова уснуть.)

>Майя. Я видела эту постановку во МХАТе. Раневскую играла Алла, Алла… Как же ее, ну… Тарасова! Это было что-то… (Преображается в Тарасову в роли Кручининой.) «Какое злодейство, какое злодейство! Я тоскую об сыне, убиваюсь; меня уверяют, что он умер; я обливаюсь слезами, бегу далеко, ищу по свету уголка, где бы забыть свое горе, а он манит меня ручонками и кличет: мама, мама! Какое злодейство!» (Рыдает почти как Тарасова.)

>Склероз. Майя Аркадьевна, вы все перепутали. Это не Чехов, это – Островский. Монолог Кручининой!

>Майя. Это монолог Тарасовой! Что вы понимаете? Сколько раз я смотрела это по телевизору – столько раз плакала. (Замечает яблоко на столе.) О, какое яблоко! Подождите, а кто мне принес яблоки? Понятия не имею. Вы?

>Склероз. Я же от вас отойти не могу.

>Майя. Может, Саша. Это ж надо: кто принес яблоки – я не помню, а кто делал мне трепанацию черепа, когда мне было пять лет, я отлично помню. Вам делали трепанацию черепа?