– Я не знаю…

Науменко разрыдалась.

– Он… Он говорил, что сокращение скоро… На тридцать процентов… Всех…

«Все понятно, – подумала Настя. – Стоя на пороге тридцатипроцентного сокращения, она, конечно же, не рискнула делать замечание новому начальнику. Логика примитивная, но железная. Если собираются сокращать третью часть рабочих мест, и в это же самое время на вакантное место заместителя начальника отдела назначают нового сотрудника, вместо того чтобы сократить эту совершенно никчемную должность, то вновь назначенный, очевидно, важная персона или особа, приближенная к императору, то бишь к гендиректору. Попробуй сделай ему замечание – завтра же без места и останешься».

– А Ирина? Как она восприняла тот факт, что Тарасов рылся в ее столе?

– Злилась, конечно. Даже сказала ему дерзость, но он, наверное, не понял.

– И что же она ему сказала?

– Что-то вроде того, что, мол, кто не знает про тампексы, тому и в женских вещах рыться не страшно. Я думала, он покраснеет, а он даже ухом не повел, будто и не слышал.

– А что, Ирина сокращения не боится?

– Боится, почему же.

– Как же она осмелилась дерзить Тарасову?

– Понимаете, у нас в отделе раньше было по штату два начальника и пять консультантов. Когда Ира пришла сюда, три места консультантов были заняты, ей отдали четвертое и попросили по возможности работать за пятого. Она согласилась, тем более что ее обещали материально поощрять за совмещение участков. Никаких денег ей, конечно, не дали, а когда было сокращение, пятое место консультанта просто сократили, вменив Ире в обязанность выполнять его функции, за ту же самую зарплату, между прочим. Ну, Ирина у нас работы не боится, у нее в руках все горит. Потом один наш сотрудник погиб, попал под машину, Ирка его участок взяла, за это ей категорию повысили. Потом было еще одно сокращение, должность этого погибшего сотрудника у нас отобрали и еще алкаша одного выкинули, вместе с местом, естественно. А Ирке сказали: «Раз вы теперь консультант второй категории, вы должны работать больше. Будьте-ка любезны, возьмите себе и этот участок». Так и получилось, что Ира работает на четырех участках, а я только кофе подаю да флажки с цветочками расставляю. Уж с этим-то она точно справится. Поэтому ее сокращать нельзя, ей замены нет. Вместо нее придется четырех человек брать, а куда? Должностей-то нет, посокращали все.

– Понятно. Все-таки давайте вернемся к Шульгину. Как вы думаете, почему он спустил с рук своему новому заместителю такую выходку, как обнародование содержимого его письменного стола?

– Да потому же, почему и я промолчала. Сокращения боится. Кому нужны два руководителя для двух подчиненных? Курам на смех. Ясно же, что одного будут сокращать. И ясно, что не того, кого только что назначили.

– Но если это совершенно ясно, то Шульгину терять было нечего, – заметила Настя. – Его сократят в любом случае. Так почему бы не отвести душу и не сказать во всеуслышанье хаму, что он – хам.

– Ой, нет, не скажите, – Светлана всплеснула руками. – Для него очень важно остаться на работе здесь, в Совинцентре. Здесь оклады огромные и часть начислений идет в валюте. Пусть не в нашем отделе, но ему обязательно надо здесь остаться. А Юрий Ефимович – человек гендиректора, это все знали, с ним ссориться нельзя.

«Значит, Тарасов – человек гендиректора. Это уже интересно. К нему я, конечно, не пойду, рылом не вышла. К гендиректору пойдет Юра Коротков».

– Припомните, пожалуйста, все, что Тарасов рассказывал о себе, о своей семье, – попросила Настя.