Он имел в виду Большой Конвой, который раз в год, всегда точно двенадцатого сентября, отвозил в столицу груз золота – подати, собранные в южных провинциях. Конвой под трубные звуки двигался по главной дороге, сопровождаемый цоканьем подков лошадей, на которых восседали до зубов вооруженные гвардейцы. Большой Императорский Конвой с громадной железной каретой, доверху набитой монетами, сложенными в бесчисленные ящики. Он виделся разбойникам в счастливых снах, но за сто лет никому не удалось совершить на него безнаказанное нападение. Тридцать разбойников было убито, двадцать упрятали за решетку. Никто больше не осмеливался и подумать ни о чем подобном. А между тем подати росли и вооруженная охрана увеличивалась. Спереди и сзади скакали егеря, по бокам – солдаты, оружие было теперь роздано даже кучерам, конюхам и лакеям.

Впереди всех ехал герольд с трубой и знаменем. Немного позади него – двадцать четыре егеря с ружьями, пистолетами и саблями. За ними – железная карета с выпуклым императорским гербом, в которую было впряжено шестнадцать лошадей. Еще двадцать четыре конных егеря следовали за каретой; а по обеим ее сторонам скакало двенадцать всадников эскорта. Сто тысяч золотых дукатов, тысячи унций серебра – и все это должно было осесть в императорской казне.

По долине легендарный Конвой проезжал быстрым галопом. Сто лет назад Лука Бугай решился напасть на Конвой, и, на удивление, у него все сошло как по маслу. Такое случилось впервые, и эскорт испугался. Потом Лука Бугай бежал на Восток и зажил там важным господином.

Несколько лет спустя кое-кто из разбойников тоже попытал счастья. Назовем лишь некоторых: Джованни Кошель, Немец, Серджо Мышегуб, Граф, Атаман Тридцати. Всех их нашли поутру на обочине дороги с проломленными черепами.

– Большой Конвой? – изумленно переспросил мальчик. – И ты вправду решил на него напасть?

– Хочу рискнуть. Если дело выгорит, я обеспечен на всю жизнь.

Так говорил Гаспар Планетта, но в глубине души ни о чем подобном он, конечно же, не помышлял. Нападение на Конвой – даже окажись вместе с ним человек двадцать – выглядело бы чистейшим безумием. А уж в одиночку!..

Он хотел пошутить, но мальчик ему поверил и посмотрел на Планетту с восхищением.

– А скажи мне, сколько вас будет?

– По меньшей мере человек пятнадцать.

– А когда же вы соберетесь?

– Время терпит, – ответил Планетта. – Надо посоветоваться с товарищами. Дело-то ведь нешуточное.

Но дни летели себе и летели. Лес начал понемногу рыжеть. Мальчик нетерпеливо ждал. Планетта не разуверял его, и долгими вечерами, сидя у огня, они строили грандиозные планы. Планетту это забавляло. Но постепенно он тоже уверовал, что именно так все и произойдет.

Одиннадцатого сентября, в канун заветного дня, мальчик где-то пропадал до позднего вечера. Когда он вернулся, лицо у него было мрачное.

– Что случилось? – спросил Планетта, по обыкновению усаживаясь у очага.

– А то, что я встретил наконец твоих товарищей.

Наступило долгое молчание. Было слышно, как в очаге постреливают дрова. Снаружи в зарослях завывал ветер.

– Ну так что? – спросил наконец Планетта, стараясь, чтобы голос звучал шутливо. – Они тебе, к слову сказать, все растолковали?

– Да, – ответил мальчик. – Именно что все.

– Ладно, – сказал Планетта, и в наполненной дымом халупе снова наступила тишина; освещал помещение только огонь очага.

– Они предложили мне перейти к ним, – произнес наконец мальчик. – Они сказали, что у них много дела.

– Понятно, – заметил Планетта. – Ты будешь дураком, коли откажешься.