Вот Арсик и пошел, захватив заранее надутый резиновый круг с лебединой головой, по дороге так неудачно поговорил с Севкой и теперь сидит, ни за что ни про что почти побитый, на коленях в воде и, нагибаясь вперед, безуспешно ловит своего ловко прыгнувшего в золото лебедя, который знай себе покачивается на низеньких коротеньких волнах. Пришлось встать, догнать его и оседлать, то есть, надеть на талию – вот так, теперь удобно… Арсик неторопливо перебирает под водой ногами, как настоящий лебедь лапками, и медленно движется вперед, созерцая дрожащее, перекатывающееся, а кое-где распадающееся на мириады алмазных брызг расплавленное золото. Кажется, это солнце сделало такой воду в их дачной речке, но он не уверен. Черта, за которую детям заплывать воспрещается (а взрослым, конечно, можно!), мальчишке прекрасно известна: это как раз, где кончаются камыши. Дальше – резкий обрыв, глубина, сильное течение – и все. Не запрет взрослых, а именно это «и все» пугает Арсика больше всего – своей какой-то полной окончательностью – и он даже не дерзает, как некоторые, приближаться к заповедной границе. А другие прекрасно приближаются. Вот, например, Севка – правда, он уже большой, перешел во второй класс – со своими дружками из ближнего переулка, которые еще старше. Они как раз на той самой опасной линии, где только шаг сделать – «и все». Но им нипочем – резвятся, как дикари, так мама бы сказала. Встают друг к другу на плечи и плашмя бросаются в воду – кажется, даже туда, в сторону глубины, – и не боятся! Но их одинаково круглые, гладкие от воды головы, как поплавки, выныривают одна за другой. Вот Севка вынырнул… За что он Арсика так больно в живот? Арсик давно уже научен няней считать – до ста и дальше, поэтому, мерно колыхаясь на своем верном лебеде, он считает мальчишек: раз, два, три… шесть. Их шесть, он знает всех в лицо и по именам – вон у того, черного и смуглого, очень странное и красивое имя – Камиль. Этот парень придумал новое развлечение: теперь ребята не прыгают воду с плеч товарищей, а по очереди топят друг друга, иногда сразу двое пытаются загнать под воду третьего, а тот, скрывшись в глубине, выныривает у них за спинами и, в свою очередь, бросается топить кого-то… Вода вокруг так и бурлит, они фыркают, кричат, колотят по воде руками и ногами… Арсик завидует: он никогда бы так не решился. Но его и не зовут: маленький. Вот навалились на Севку втроем – он недолго продержался, ушел под воду, а Сашка и Мишка принялись топить Камиля, Ленька и Яшка – друг друга. Здорово! Мелькают руки, ноги, разинутые в хохоте или отплевывающиеся молодые щербатые рты… Какая-то девочка проплывает рядом, ее окатывают водой, она пищит: «Нахалы!» и, молотя ногами, уходит на мелководье. Засмотревшийся Арсик вздрагивает, и ищет глазами своего давешнего обидчика. Вон его голова выскочила… Нет, не его, это недотопленный Яшка. Тогда вон та… Нет, черная, – Камиль… Эти две рядом – Сашкина и Ленькина… Кудрявая – Мишкина, тот видит Камиля и снова кидается на него… А Севкиной, почти лысой, нет. Это сколько же ее нет? Он что – там, под водой еще? Не может быть, он, конечно, давно вынырнул! Арсик начинает снова судорожно считать головы, то проглоченные, то выплюнутые золотой лавой. Раз, два, три… Их пять. Севка не вынырнул, остро понимает Арсик. Одновременно ему ясно, что ребята его слушать не станут – просто отгонят, потому что им весело, а он – малявка. Значит, надо звать взрослых… Маму! Она знает, что делать. Арсик оборачивается к берегу и видит, что папа в синих плавках, с тонкими волосатыми ногами и чахлым кустиком на груди опасливо заходит в воду по колено, нагибается, зачерпывает в горсть воды, опасливо поливает голову, остатки брезгливо размазывает по животу… Делает мимо Арсика несколько широких шагов по лягушатнику, соединяет ладони, округло ухает рыбкой на глубину и, не оборачиваясь, плывет саженками к середине реки. Арсик хочет бежать к маме, но медлит, потому что в глубине души не верит, что Севка утонул. Конечно, он вынырнул, просто Арсик его не увидел, а сейчас вот поднимет крик, прибежит мама и другие взрослые, все забегают, заохают, папа приплывет… И выяснится, конечно, что Севка вообще уже давно на берегу, загорает или режется в «дурака» с соседями по даче. Все засмеются, а папа размахнется и даст оглушительную затрещину – такую, что перед глазами на миг настанет тьма, в которой пролетят две-три белые звездочки с хвостиками. А потом – с другой стороны – такую же, и опять – звездочки. Арсик уже хорошо их знает, потому что папа каждый день по многу раз бьет его по голове – то по ушам, то по затылку. Это только сначала звездочки удивляли… И папа скажет: «Ты чего тут устроил, придурок?!». А если Арсик заплачет, – а он обязательно заплачет, нельзя сдержаться, когда так больно! – то и в третий раз получит, это уж точно: «Разнюнился, как девка!». Мама посмотрит не на Арсика, а на свой живот, в котором сынище, и тихо-тихо скажет: «Папу надо слушаться, тогда он не будет тебя наказывать».