Судя по робким лучам солнца, пробивавшимся сквозь давно не мытое окно с одинокой обвислой шторкой невнятного цвета… Да, похоже, что наступило раннее утро.

Как ни смешно, за время, проведённое в сонно-обморочном состоянии, я даже успела как-то немного обвыкнуться с обстановкой нереальности. Всё ж, таки, несколько раз в неё возвращалась. Не то, чтобы приняла, однако, отшвыривать допотопное «ароматное» одеяло и визжать от ужаса желания пока не возникало.

Тщательно, сколь позволяли возможности, протёрла глаза. Резкость в них возвращалась очень медленно. Сквозь вязкую слёзную пелену попробовала осмотреть помещение. Комнатка оказалась настолько крохотной, что взгляду даже развернуться было негде. А содержимое её было таким… как бы это деликатно… небогатым… В общем, беда.

В одном углу старенький комод дремучего образца. В другом – низкая, топором рубленая кровать, на которой я продолжала сидеть. Посередине - невысокий стол о четырёх ножках без признаков эстетических излишеств. На нём кувшин, наверняка не пустой, и чашка.

Рот тут же едва ли не судорогой свело, так жестоко захотелось пить. Всё остальное на время буквально перестало существовать.

- Бред, сон, что бы это ни было, а если сейчас же не доберусь до воды, то помру окончательно и бесповоротно. – стаскивая себя с кровати, я нетвёрдой походкой отправилась к желанной цели.

В кувшине, на счастье, действительно оказалась вода, и её было много. Пила долго. Поначалу жадно, торопливо, потом с наслаждением растягивая каждый глоток. Даже, кажется, в голове немного прояснилось.

Взгляд более уверенно снова пошёл по комнате, отмечая новые детали: незажжённая масляная лампа, старенькие потёртые обои, деревянный пол… метёный, к слову… И в целом, помещение было бедным, неуютным, однако же кто-то за ним следил в плане относительного порядка. Даже шторка на окне, хоть и жалкая, но цвет свой первоначальный утратила скорее от воздействия солнца и стирок.

Единственное, что выглядело откровенно неряшливым – окно. Вот к нему я и направилась.

До стола-то с кувшином и не заметила, как домчалась. Откуда только резвость такая взялась. Теперь же поясница снова привычно скрипнула… хотя, нет. Как-то не совсем обычно. Не радикулитно, а… да я как будто просто все кости свои отлежала.

А ещё… Возникло странное ощущение, словно на предметы я смотрела с детской табуретки. Ну то есть с моих ста пятидесяти четырёх сантиметров родного роста всё обычно казалось как-то повыше. А тут… чёрте что происходит!

Обнаружив за стеклом вместо осени расцветающую весну, уже совершенно не удивилась. Даже непроизвольно как-то удовлетворённо крякнула. Мол, ну вот, я же говорила, что маразм полный. Как будто этот факт мог хоть сколько-нибудь изменить ситуацию развернувшегося вокруг меня бреда.

В этот момент дверь, негромко скрипнув, отворилась, и уединение моего персонального помешательства нарушило появление нового лица. Да ещё какого!

- Мадам Корин, хвала всевышнему, очнулись! – экспрессивно всплеснув руками с зажатой в них мокрой тряпкой, воскликнула незнакомая женщина лет сорока с добродушным миловидным лицом.

Вот уж точно, хвала всевышнему! Живая душа! Хоть кто-то расскажет, что за бесовщина здесь творится.

Наряд барышни живо напоминал часть музейной композиции а-ля «жизнь и быт служанки махровой эпохи». Мышино-серое платье в пол, белый передник и такой же накрахмаленный чепчик, из которого выглядывали тёплые коричневые бусины глаз и слегка выпирали пухлые розовые щёчки.

И так она, главное, ловко и уверенно несла на себе это платье, направляясь ко мне, что и не подумаешь, что бутафорское.