Ну что, решить проблему с восстановлением гардероба оказалось не так уж сложно. В этом вопросе Кристи согласилась помочь с большим энтузиазмом. Это действие и вообще вся её поддержка была для тётки… как сказать… Посильным выражением протеста против хозяйской несправедливости и маленькой местью, ответом домашнему произволу.

Она же знала, зачем я решила прихорошиться. Да ещё и по её совету. Ой-ой, тут уж она расстаралась. Впрочем, ничего противозаконного горничной совершать не пришлось. У меня здесь имелось три «своих» платья, которые Рози… Кто она мне? Сноха? Так вот, сноха велела поместить в кладовку. По её «авторитетному» мнению, приличной вдове в трауре (и, похоже, вообще до конца жизни) негоже было носить что-то более радостное, чем тёмно-коричневое или чёрное… ну, конечно, не рубище, но по производимому впечатлению что-то около того.

Я не просила Кристи умыкнуть эти вещи из кладовки обязательно тайно. Тут-то чего уж было секреты разводить? Могла и сама бы пойти и потребовать. Они ведь мои, и кто бы мог оспорить право вернуть их себе? Просто не знала, что там конкретно моё. Однако, помощница… нет, теперь уже буквально союзница по тайному сговору решила провернуть всю операцию, что называется, без шуму и пыли. И с самым удовлетворённым видом сообщила, что никто её шпионских действий не заметил.

Ну ладно, может так оно и лучше. Моё появление на встрече с юристом наверняка будет неожиданным. Пусть оно станет ещё и эффектным.

Нет, ничего особенно помпезного в моём гардеробе не водилось. Три туалета, но очень даже замечательных: домашний формат, для приёма гостей и «на выход».

Первый наряд состоял из юбки и лифа голубого цвета, поверх которых надевалось нежно-зелёное распашное платье. Кристи назвала его «полонез». И тут на подоле мы обнаружили несколько огорчительных пятен. Спасибо моей доброй и умелой помощнице – она обещала постараться их вывести.

Второе – тоже платье в платье. Нижнее - бирюзовое, а верхнее (шёлковое) - синее с более открытым декольте, распашное от талии, с весьма интересной вышивкой по краям выреза. На груди – тонкая шнуровка в тон бирюзе внутреннего платья, вышивке и кружеву воланов на рукавах «три четверти».

«Выходное» - персиково-золотистое, во всех местах более пышное, воланистое и с бантами самых разных размеров - очевидный перебор.

Больше всего мне глянулось второе. Вот его я и планировала надеть. А для начала хотя-бы примерить. Так вот это было очередным большим испытанием после мытья волос.

На нижнюю сорочку требовалось натянуть корсет. Матушки родные, что бы я хотела сказать за тот корсет. Но не стала. Лексика похмельных грузчиков совсем не красит интеллигентных бабушек.

В первую минуту показалось, будто сердцу стало негде биться. И оно, бедное, теперь мелко трепыхалось в тесном нутре, стукаясь о рёбра груди и позвоночник, как шарик от пинг-понга. А всё потому, что лиф у платья был таким узким, что без корсета оно бы просто не налезло. Даже на худую меня.

- Кристи, милая, надо ослабить. – взмолилась я, пытаясь втолкнуть в лёгкие хоть чуточку больше кислорода, чем позволяла эта адская штука.

- Тогда платье не ляжет, как должно. – сама задыхаясь от усилий, которые требовалось приложить, чтобы получить удовлетворительно осиную талию, пропыхтела она.

- Дорогая моя, не забывай, что я ещё не вполне здорова. И если вдруг, не дай бог, я кашляну в присутствии кого-то, то это чудесное платье просто треснет по швам. У всех на глазах и вместе с корсетом.

- И что же тогда делать? – помощница оставила свои садистские манипуляции и растерянно посмотрела на меня.