Несчастный директор перестал потирать руки, подошел и взял связку.

– Точно, его ключи, – заключил он убитым голосом. – И брелок его… Кружка пивная, помнится, он его из Германии привез… Вот этот от кабинета, этот от репзала, эти от наружных дверей, а этот…

– Юриваныч, – очень быстро и неубедительно сказала Ляля, – я их никогда в руки не брала, я не знаю, как они там оказались, в этой чашке!..

– Поня-ятно, – протянула Марина Никифорова, и они с Валерией обменялись понимающими взглядами, как две закадычные подружки. – Теперь все поня-ятно…

– Ничего не понятно! – тихим голосом крикнул Юрий Иванович. – Ляля, объясни мне…

– Я не знаю, – пролепетала Ляля Вершинина и затряслась. – Я понятия не имею… честное слово… откуда… у меня кабинет всегда заперт… не всегда, но когда меня нет…

– Денежки, значит, вот как пропали, – будто подытожила Валерия. – Надо же, я и подумать не могла…

Федя Величковский по-собачьи стал на колени и сунул голову в буфет.

– Я не брала денег!

– Да и ключиков тоже не брала, – кивнула Валерия. – И в чашку их не прятала!

– Лера, замолчи, – сквозь зубы процедил Роман Земсков. – Замолчи, и все!

Она усмехнулась. Щеки у нее порозовели.

– Ну, я так понимаю, репетиция отменяется, – сказала она почти весело. – Здесь сейчас начнутся следственные действия, и всем будет не до нас, грешных. Можно идти?..

И поднялась.

Очень хороша, мимоходом подумал Максим Озеров. Ни капли грима, только, пожалуй, еле заметный акцент на глаза. Уместный наряд – узкие джинсы, свободный серый свитер, мягкий шарф. Небрежная прическа, заколотая как будто наспех. По опыту общения с разного рода актрисами, певицами и ведущими он знал, сколько сил, времени и упорства требует такая небрежность.

Валерия Дорожкина к сегодняшней встрече с коллегами подготовилась очень тщательно и с умом.

Дверь распахнулась, и в помещение заглянул Валерий Клюкин, оказавшись с Валерией нос к носу. Она отступила, как будто ей плюнули в лицо.

– Юриваныч, мне в приемной сказали, что вы здесь. Акты подпишите, сейчас машина придет, – не глядя на Валерию, произнес Клюкин.

– Какие акты! Ольга Михайловна, ты мне скажи только, как ключи могли к тебе попасть?!

– Отстаньте от нее, – повысил голос Роман. – Вы же знаете, что она ни при чем!

– Ни при чем, а ключи в чашке, – вздохнула Алина.

– А что? – заинтересовался и обрадовался Клюкин. – Ключи от сейфа нашлись?

Он сунул свои бумаги на полку, подошел и тоже стал смотреть.

Федя Величковский выбрался из буфета и собрался что-то сказать, но Озеров похлопал его по спине, и тот послушно закрыл рот.

– Юрий Иванович, забирайте связку, – распорядился он. – Ольга Михайловна, разливайте чай. Мы продолжаем работу.

– О чем вы говорите, – Валерия покачала головой, сожалея о том, что столичный режиссер так туп, – какая теперь работа…

– Юрий Иванович без нас решит, что делать. У нас свои задачи, послезавтра запись.

Директор проворно спрятал связку в карман, как будто она могла прожечь в столе дыру.

– Ольга Михайловна, пойдемте со мной.

Ляля, ни на кого не глядя, подхватила свою сумку – как арестант, которого ведут в тюрьму, – и вышла следом за директором. За ними, забрав свои акты, вышел Клюкин.

Дверь тихо притворилась.

– Итак, – Максим Озеров отлистал свой экземпляр распечатки на нужное место. – Дамы, может быть, кто-нибудь все-таки нальет нам чаю? Сцена шестидесятая, дьякон и фон Корен на набережной, затем доктор Самойленко. Ваня Есаулов начинает.

– Балаган, – себе под нос сказала Марина Никифорова. – Все равно никто не сможет!..

На нее шикнул пожилой актер с трудной фамилией, игравший доктора Самойленко.