– …папа его всегда слушал и поддерживал, – продолжала Алина. – Может, сейчас что-то изменится, не знаю! Устройте меня на радио, Федя! Я буду вести программу!

– Могу похлопотать. Максим Викторович Озеров, мой начальник, самый известный на радио режиссер, он будет записывать «Дуэль» и…

Алина расширила прекрасные глаза. Это у нее получалось виртуозно.

– Который в таком диком пуховике?!

– Почему… в диком? – смешался Федя.

– Господи, ну, конечно, в диком!.. Он режиссер, да?! Как это я сразу не поняла, мне же папа говорил! Послушайте, Федя, познакомьте меня с ним!

– Ну… конечно.

– Алиночка, ты уже взяла молодого человека в оборот?

В конце коридора показался высокий темный силуэт, быстро приближавшийся.

– Принесло, дома ей не сидится, – под нос себе пробормотала Алина, повернулась, раскинула руки и сердечно расцеловалась с подошедшей молодой женщиной. – Никаких оборотов, что ты, Мариночка! Сегодня все здесь, и у всех траур.

– И у тебя траур? – уколола ее глазами дама. Алина была в белом свитере с блестками и тесных белых джинсах. – Познакомь меня, дорогая!

– Федор Величковский, приезжий из Москвы, – отрекомендовался Федя.

– Марина Никифорова, артистка. Здешняя! – И засмеялась, подавая ему узкую холодную руку.

Эта, напротив, была вся в черном, вокруг шеи боа из гладких, как будто антрацитовых, перьев. Кажется, именно ее вчера обвиняли в том, что она ест щи из банки, которыми провоняло платье звезды Валерии Дорожкиной.

– Вы производите разведку на местности, Федор? А мне казалось, что все роли уже распределены и изменений не будет! Или я ошибаюсь?

– Роли? Какие роли?

– В спектакле, который вы приехали записывать!

– Я не распределяю ролей, – перепугался Федя.

– Но изменения будут?

– Я не знаю. Наверное, нет.

– А запись будет? Все в силе?

– Наверное, да.

– Вы милый! – заявила антрацитовая Никифорова и слегка обняла за плечи белоснежную Алину. – Что наш директор? После вчерашних потрясений?..

– Да ничего хорошего, – погрустнев, сказала Алина. – Мне его так жалко, папу! Все на него!.. И эта дрянь его оскорбила при всех ужасно! Я даже хотела пойти и надавать ей пощечин.

Глаза у артистки Никифоровой сверкнули.

– Алиночка, если на все гадости, что нам говорят, обращать внимание, лучше просто уйти из профессии!

– А кто теперь будет режиссировать? – встрял Федя Величковский.

– Наверное, Игорь Подберезов, наш второй. Но главным он не потянет.

– Не потянет, – согласилась Алина.

– Видимо, кого-то со стороны будут приглашать. В прошлом году ходили слухи, что Остапчука пытались склеить, но это вряд ли, он не поедет из Питера!.. Вы слышали про его «Антигону»?

Федя вынужден был признаться, что ничего не слышал.

– Знаменитый спектакль, революционный! В Интернете столько писали!.. Целый скандал был!

– Остапчук – фигура, – согласилась Алина. – Не то что наши доморощенные…

– Верховенцев, между прочим, не доморощенный, – возразила Никифорова язвительно. – Столько лет в Москве проработал.

– Марина, театр не должны делать старики! Театр должен быть молодым во всех отношениях! А старикам на пенсию нужно! Старикам везде у нас почет!

– Ему было всего шестьдесят три!

– Вот именно!

– Отчего он мог скончаться? – спросил Федя как можно более незаинтересованно. – Да еще так внезапно!

– Ах, отчего! Понятно, от чего, – заговорили обе красавицы разом. – От нервов. Мы все тратим нервы и даже не думаем о последствиях!.. Он так переживал, когда начался скандал!.. Папа тоже переживал!

– Должно быть, это был особенный скандал, если Верховенцев после него умер от… нервов, – осторожно предположил Федя.