- Ты только моя, - хрипло выдыхает мне в губы, смешивая привкус поцелуя со сносящей тормоза злостью. - Только моя, помни.

Как мы оказываемся на постели я не помню, но когда чувствую тяжесть тела Орловского, давящую сверху, в голове мелькает обрывок воспоминаний о том, как видела его с Миленой. Это рождает внутри вспышку ревности, и я начинаю стаскивать с Андрея одежду, едва не разрывая её в клочья.

Пальцы путаются, когда пытаюсь совладать с ширинкой, Орловский отстраняется, по его губам змеится довольная усмешка, которую тут же стираю новым яростным поцелуем. Он стаскивает джинсы одной рукой,  второй ласкает меня, едва скользя пальцами по промежности. А мне остаётся только разводить ноги шире, потому что потребность ощущать его внутри - как угодно - больше потребности дышать. 

С последним, кстати, совсем плохо - я делаю рваные вдох за вдохом, но воздуха не хватает, потому что теперь Орловский - мой кислород. И им мне уже не насытиться. 

- Ну… - подгоняю я его, когда он слишком долго не даёт мне того, в чём так нуждаюсь. - Пожалуйста.

И Андрей входит в меня, сразу целиком, на полную глубину, слизывая с губ вскрик боли, смешанной с удовольствием. Начинает двигаться быстро и жёстко, не заботясь о том, хорошо ли мне. Потом - замедляет темп, пока я снова не начинаю просить его ускориться. 

Теперь чувствовать его в себе, ощущать поцелуи на губах, срываться на крики и мольбы - единственное, что может быть важным. И в этот момент я совсем не думаю о том, что будет дальше. Царапаю его спину, оставляя на коже следы принадлежности одной лишь мне, пусть хотя бы на эти несколько минут. 

Вскрик, который совпадает со стоном Андрея, сдержать не удаётся. Я сжимаю его собой, так глубоко, как это только возможно. Для меня это не просто секс, не просто запредельное удовольствие, которое мы подарили друг другу. 

Для меня это словно точка в том, что неминуемо должно было произойти рано или поздно. Хотя, я бы предпочла видеть в этом случае многоточие.

Орловский перекатывается на спину, увлекая меня за собой, чтобы я устроилась на его груди. Она влажная от бисеринок пота и вздымается от бурного дыхания, которое Андрей пытается выровнять.

- Надо было спросить тебя о Марке раньше, - произносит с улыбкой в голосе. 

- Какой же ты дурак.

- Есть такое дело. Дурак.

А я молчу, не зная, что ещё сказать. С одной стороны всё случившееся и вправду закономерно, с другой - в голове уже мысли о том, что же будет дальше? Это проходной эпизод для Орловского? Он просто получил то, что хотел здесь и сейчас, и после вернётся к своей цапле, с которой и будет дальше строить отношения? Или наоборот, о Милене можно больше не беспокоиться? Но думать об этом сейчас, когда я лежу, прижимаясь к Андрею и слышу, как замедляет бег его сердце, - кощунство. И словно в ответ на мысли об этом, он говорит:

- Хочу просто провести с тобой время вдвоём и ни о чём и ни о ком не думать. Остаток этого дня, ночь и завтра.

И мне хочется уточнить: «И всё?», но я лишь молча киваю. 

- Я имел ввиду вот так, спокойно и без каких-то обсуждений.

- Хорошо. 

- Ты была на заливе?

- Да. Там нереально красиво.

- А купаться можно?

- Люди купаются.

- Тогда к чёрту душ, идём на залив.

Он оставляет на моих губах короткий поцелуй, встаёт с постели и я любуюсь на то, какой он красивый. Девчонки были правы на все сто.

- Что? - уточняет Орловский, натягивая джинсы, когда замечает на моих губах улыбку.

- Ничего, - мотаю я головой. - Пойдём купаться.

10. Часть первая. Отрывок 10

Впоследствии я вспоминала те часы, что мы провели вместе с Андреем, как что-то настолько далёкое и прекрасное, что могло больше никогда не повториться. Мы снова очутились в круговерти бесконечных съёмок, с которых приезжали домой или в гостиницу далеко за полночь и врозь. И я скучала по нему. Скучала, даже находясь постоянно рядом, потому что это был совсем другой Орловский. Он больше не задевал меня, постоянно подхватывал, если я делала что-то не то, поддерживал и подбадривал, но был будто бы не моим. Не таким, каким я запомнила его в те прекрасные несколько часов, когда мы были только вдвоём.