Андрей смотрит на меня серьёзно, будто мы тут собрались как минимум мир спасать, а потом выдыхает, и я вижу облегчение, отражающееся у него в глазах.

- Пухляш… я так рад, что ты со мной. 

Это признание дорогого стоит. Вот только показывать радость от произнесённых слов я не спешу. Они могут означать, как то, что рядом с собой он никого больше видеть не желал бы, как и выгоду Орловского от того, что с ним участвую именно я.

Он всё же наливает в два бокала понемногу виски, один ставит передо мной, другой осушает залпом прежде чем устроиться напротив. Сейчас я тоже чувствую себя счастливой идиоткой. Тишина, которая окружает нас, когда мы оба замолкаем и просто вот так сидим друг напротив друга, словно бы берёт нас в кокон. Прячет ото всего остального мира, и здесь есть только я и Андрей. 

А мы просто молчим, глядя друг на друга, и нет в этот момент больше ничего. Ни завтрашнего дня, где нас ждёт испытание на прочность, ни того, что было раньше с каждым из нас. Есть только здесь и сейчас.

Где каждый по-своему рад, что он оказался именно в это время и именно в этом месте.

Заснуть в эту ночь мне почти не удаётся. Когда наконец смыкаю глаза - за окном уже вовсю властвует рассвет. Скорее чувствую, чем слышу, как в соседней комнате точно так же бодрствует Орловский. Но сейчас вставать и идти к нему не стоит. Во-первых, нам необходимо каждому побыть наедине с собой, во-вторых, может, он так постоянно спит, кто его знает? 

Подъём - в шесть утра. К полудню нам нужно прибыть домой с кучей продуктов и успеть приукрасить наш домашний ресторан, для которого уже всё готово и лежит в коробках в большой столовой. Когда выхожу из комнаты - в кухне слышится шипение масла на сковороде и приглушённые ругательства Андрея. 

- Я же хотела приготовить сама, - произношу вместо «доброе утро» раздражённому Орловскому.

- Спать надо меньше, - огрызается он.

У-у-у. Отличное начало дня. Да мы с таким настроем далеко не уедем.

- Прости, - прибавляет тут же, понимая, что перегнул. - Я сам не свой.

И я делаю то, что в любых других обстоятельствах никогда бы не совершила - подхожу к Андрею, обхватываю его лицо ладонями и произношу чётко и громко:

- Я тоже дико нервничаю. Я тоже сегодня буду делать ровно то же, что и ты. И я тоже хочу чертыхаться и слать всех лесом. Но не стану. Всё будет хорошо. Худшее уже с нами случилось - мы познакомились, и теперь нам друг друга терпеть до конца наших дней. Так что смирись, шеф, сними бекон с плиты и сделай кофе. А я пока в душ и буду готова через десять минут.

Я отхожу прежде, чем Орловский успевает заметить, как начинают дрожать мои руки от того, что касаются его кожи. И от того, что он настолько близко. Что я осмелилась сделать так, чтобы он был настолько близко. Но, что странно, мои слова обладают удивительной силой - Андрей кивает и принимается за работу. 

Мы выезжаем с трёхминутным отставанием от графика, что не так уж и страшно. Страшно другое - Орловский, вместо того, чтобы свернуть к ближайшему гипермаркету, берёт направление на выезд из города. 

- Воу-воу! Ты куда? - удивлённо восклицаю, предчувствуя, что ответ мне совсем не понравится.

- Прокатимся до «Монетки». Я договорился - там нам выловят свежий лосось. 

Нет, он сумасшедший… До этого озера нам ехать минут сорок, столько же - обратно. Плюс время там. А это значит, мы потеряем минимум полтора часа. Но спорить не спорю - шеф среди нас один, и это не я. 

Минут через пять меня и вовсе охватывает такое блаженство, что я смиряюсь с судьбой, которую выбрали без меня.