Я лишь хочу сказать, что принимать решения самому довольно непросто.

На сцене Ари допевает последний припев. Публика в восторге. Мама подпевает, и к ней присоединяется еще несколько человек. Подключив любовь, сможем так тряхнуть! Чувствуешь, как взрывается комета?

Я провожу большим пальцем по острым краям кубика, мысленно загадывая, что любое число, превышающее десятку, официально утвердит новое название храма. Если число окажется меньше, я начну с чистого листа.

Я бросаю кубик, пока Ари поет последнюю строчку. Если повезет…

Кубик катится по моему рисунку, по прилавку и останавливается прямо на обложке альбома.

Передо мной посверкивает золотом «двадцатка».

–Вот это да,– бормочу я.– Критический удар[19].

Решено. Храму Ландинтона – быть.

Последние аккорды гитары затихают под аплодисменты публики, когда я снова хватаю дайс.

– Что это? – спрашивает Элли.

– Игральный кубик с двадцатью гранями. Нашел его только что.

– Не это. Вот это. – Элли показывает на листок бумаги, торчащий из конверта альбома «Город Лондон».

– Понятия не имею. – Я вытаскиваю бумажку за уголок, в то время как на сцене Ари забирает у Прю планшет и вызывает следующего исполнителя.

Я рассматриваю листок. Это небольшой постер с тем же изображением, что и на обложке альбома, включая Лондонский мост на заднем плане.

С одним заметным отличием.

На нем имеется автограф, нацарапанный синими чернилами прямо под названием альбома. Подпись неразборчива, но готов поспорить, что я различаю буквы «П» и «М» и…

– Боже… – Я поднимаю глаза на Элли, которая с любопытством наблюдает за мной. – По-моему, это автограф Пола Маккартни.

Она широко распахивает глаза. В нашей семье даже пятилетний ребенок знает, кто такой Пол Маккартни.

Неужели автограф подлинный? Знают ли об этом мои родители? Конечно, если бы знали, то поместили бы его в рамку или под стекло, верно?

– Мы покажем это маме и папе, когда все уйдут. – Я аккуратно засовываю постер обратно в альбом. – А пока спрячу в подсобке.

Снова сунув кубик в карман, я уношу альбом в подсобное помещение, заставленное стеллажами с пластинками, которые еще нужно каталогизировать и оценить, и коробками с новым мерчем. Здесь же ютится папин крохотный, вечно захламленный стол.

Я оставляю альбом поверх вороха почты и уже поворачиваюсь, чтобы уйти, когда вдруг задеваю рукой любимую папину термокружку, ненадежно стоящую на стопке книг.

Дальше все происходит как в замедленной съемке. Кружка кренится. Кофе выплескивается через край. Альбом с только что обнаруженным автографом в опасной близости, всего в нескольких дюймах.

Мое тело реагирует инстинктивно. Словно со стороны я наблюдаю, как одна рука отодвигает альбом, а другая хватает тряпку с ближайшей полки и подкладывает ее под падающую кружку. Остатки холодного кофе проливаются на тряпку, что дает мне долю секунды на то, чтобы вызволить пластинку.

Я резко выдыхаю, изумленно глядя на тряпку, насквозь пропитанную кофе. Несколько капель упало на стопку писем, но беглый осмотр конверта с пластинкой подтверждает, что она не пострадала.

Я смеюсь, немного сбитый с толку.

– Да уж, повезло так повезло!..

На самом деле все это как будто на грани чуда. Я даже не знал, что рядом валялась тряпка. Как мне…

Качая головой, я возвращаю альбом на полку, где ему ничто не угрожает, ставлю на место кружку и вытираю капли пролитого кофе.

Сердце стучит ровнее, и, сунув руки в карманы, я возвращаюсь в зал, чтобы дослушать концерт. Возможно, это просто всплеск адреналина, но, клянусь, кубик пульсирует под моей ладонью.