«Хоть бы не Владимира Борисовича», – вспомнила я исполнительного директора, который с недавних пор выбрал меня объектом преследования. Если его сделают гендиректором, управы на него совсем не найти. Так хоть можно было пожаловаться Матильде, и та быстро укорачивала ему руки, но новый хозяин трона вряд ли оставит ее в качестве секретаря. Да и сама Матильда, как пить дать, уйдет в отставку следом за Дедом. Их связывала долгая жизнь, проведенная бок о бок. Они вместе пережили взлет, падение и снова взлет, любовь и расставание. Ее любимый Гриша женился на молодой и бойкой, которая не теряла время и родила ему наследника. А вот Матильда не сумела. Теперь они пребывали в статусе если не друзей, то людей, по привычке заботящихся друг о друге.

Не знаю почему, но мы с ней сошлись с первого дня. Мати, как ласково называл ее Дед, знала историю моей жизни, я ее, и нам было тепло в этой женской дружбе, где нет соперничества ни на любовном фронте, ни по работе.

Мало кто знал истинный смысл названия компании, воспринимая «Строймат» как сокращение от «строительные материалы». На самом деле Дед заложил в него имя свой возлюбленной. МАТ – это Матильда Аристарховна Тарден, последняя представительница немецкой семьи, приехавшей в Россию еще при царе Горохе. Она сама рассказала мне об этой пикантной тайне.

Утром я заглянула к ней. Исполнительный директор уехал на совещание в министерство и по заведенному порядку задержится в Москве на два-три дня, генеральный вообще появлялся редко, поэтому я без опасений пришла в приемную с двумя стаканчиками кофе из известной кофейни.

– О, детка, – пробасила Матильда, – ты знаешь, чем подкупить старую Мати.

Моя старшая подруга обладала чуть ли не двухметровым ростом, большой грудью и узкими бедрами, что делало ее фигуру похожей на треугольник, поставленный на вершину. Я уже свыклась с ее удивительно низким голосом, но никак не могла привыкнуть к ее необыкновенно синим глазам, не утратившим с возрастом яркость.

– Рассказывайте, – сказала я, когда Матильда, вкусив первый глоток кофе, перестала закатывать от удовольствия глаза. – Это правда, что Дед продает нас с аукциона?

Мати вздохнула и поставила стаканчик на стол.

– Уже болтают? Вот же ж! У Милочки язык, точно помело.

– Да или нет?

– Да. Но сейчас Деда душат сомнения. На предложение «Строймата» отозвалось неожиданно много желающих. Нет, мы знали, что дела у нас идут неплохо, но чтобы конкуренты чуть ли не в драку…

– Он решил, такая корова нужна самому?

– Заводу требуется модернизация, а это слишком большие деньги. Ты ведь знаешь Григория Васильевича, он удавится…

– Выходит, наша судьба решена?

– Он набивает цену. Ждет, кто предложит больше.

– А вы? Что будет с вами?

– Мне давно пора на покой, – Матильда повертела стаканчик в руках. – Но скажу честно, мне нечем будет заняться дома. Я всегда сидела на этом месте и думала, что поеду на кладбище именно отсюда.

– О, Мати… – я не знала, чем подбодрить подругу. – Если гендиром будет кто-то из наших, можно будет попросить, чтобы вас оставили секретарем. Вы сердце этой компании.

– А если на место Деда придет Шурба?

Мы обе скривились. Исполнительный директор ни за что не оставит ту, что знает всю его подноготную.

– Слушай, там Безухова, наверное, уже паром исходит, что тебя нет на месте, – напомнила мне о работе Матильда.

Я махом выпила остатки кофе и, бросив стаканчик в мусорную корзину под столом, поднялась. Начальница торгового отдела Ирина Геннадьевна Безухова отличалась особой нелюбовью ко мне. Высокая и мосластая, со жгуче-черными крашеными волосами, одевающаяся в дорогие, но безвкусно подобранные вещи, похожие на те, что предпочитают певички в кабаках, Безухова являла собой образец всем неудовлетворенной женщины.