– Как ты полагаешь, они узнали, чей это ребенок и каковы его обстоятельства?

– Боюсь, что они узнали это.

– Значит, они могут прислать к аль-Асваду посредника, чтобы условиться о выкупе.

– Когда я много лет назад жила в Хире, то завела знакомства среди женщин, живущих во дворце, которые могут входить и выходить, о Кабур, и теперь я нашла кое-кого из них, и оказалось, что женщины не слышали ничего о ребенке и выкупе. Очевидно, посредника еще не присылали.

– Теперь, когда аль-Асвад взошел на престол, он может отдать похитителям драгоценных камней и сокровищ по весу ребенка… – задумчиво произнес аль-Сувайд. – Что же они медлят?

– Вот и я не могу понять, что они медлят. Мне нужна твоя помощь, о дядюшка. Если ты желаешь мне добра, дай своих невольников, чтобы я разослала их по окрестным караван-сараям. Эти похитители – где-то поблизости. Когда я, освободив Шеджерет-ад-Дурр, снова потеряла ее, то пошла по ее следу, и оказалось, что она встретилась с мятежным войском, которое возглавлял эмир аль-Асвада, Джудар ибн Маджид, и вместе с ним понеслась в Хиру выручать Ади из беды. Я поехала следом, торопясь, но в меру, и всюду осведомлялась еще и о людях, у которых отбила свою дочь. Понимаешь ли, я, чтобы отнять ее, остановила целый караван! И вдруг этот караван вместе с ребенком куда-то подевался, как будто его унесли мариды и ифриты! Так вот, я расспрашивала владельцев ханов и караван-сараев – и оказалось, что войско Джубейра ибн Умейра, которое захватило Ади и прошло по дороге в Хиру за несколько дней до Джудара ибн Маджида, имело в своем составе некий приблудный караван. И на самых подступах к Хире он пропал! Я же не стала задерживаться в пути ради розысков ребенка, потому что хотела как можно скорее увидеть дочь!

– Боюсь, что игра будет куда серьезнее, чем ты полагаешь, о доченька. Ибо в нее могла вмешаться женщина, которую в городе называют не иначе, как пятнистой змеей. Это – законная жена царя, Хайят-ан-Нуфус, и мать его законного наследника, царевича Мервана. Когда войско аль-Асвада ворвалось в Хиру, из дворца пропали и пятнистая змея, и ее змееныш, и даже сам царь. Народу еще не сказали об этом. Я знаю, что аль-Асвад разослал по всем дорогам, ведущим в Хиру, разъезды, но до сих пор не было гонца с хорошей вестью.

– Ну и пусть бы пропали на вечные времена! – сказала Шакунта.

– А ты подумай, о дитя, что сперва был мятежником аль-Асвад, теперь же мятежниками стали они. Хайят-ан-Нуфус на все пойдет, чтобы трон Хиры получил змееныш. Мне не нравится, что она увезла с собой ребенка. Ребенок Шеджерет-ад-Дурр в ее руках – опасное оружие.

– Как он мог к ней попасть?

– Этого я не скажу, потому что не знаю. Но посуди сама, о доченька, – кому охота возиться с чужим младенцем? Люди из того каравана, у которых на руках он остался, могли сообразить, чей он сын, и сказали себе так: «Горе нам, этого мальчика будут искать, и найдут, и отнимут у нас, и мы пострадаем через него. Не лучше ли самим предложить вернуть его за разумный выкуп?» У них было в таком случае два покупателя – аль-Асвад с твоей дочерью или Хайят-ан-Нуфус. И им следовало очень торопиться. Раз ребенка до сих пор не принесли во дворец…

Кабур замолчал.

– Мне нужен этот ребенок! – сказала Абриза. – Он нужен мне, о дядюшка, мне! И я его отыщу. Потом, когда нужда в нем пройдет, я, разумеется, верну его Шеджерет-ад-Дурр.

– Хайят-ан-Нуфус – опасная противница, – предупредил аль-Сувайд. – Если ты – Ястреб о двух клювах, то она – змея о двух жалах.

– Ястреб хватает змею в когти, поднимается в небо и швыряет ее оземь!