Аль-Мунзир ухватился за плечо Джевана-курда и устоял.

Он был настолько поражен тем, как его, хмурого льва, залитого в железо, отшвырнула, будто ребенка, женщина, что лишь открывал и закрывал рот, словно ему не хватало дыхания для речи.

– Ради Аллаха, не кричи, помолчи немного, о Джейран! – с такими разумными словами выступил вперед Хабрур ибн Оман. – И ответь нам на один вопрос.

– Что с моими людьми? – вопросом же отвечала разъяренная девушка.

– Твои люди в безопасности, – загадочно сообщил наставник царевича. – Клянусь Аллахом! Погоди, о аль-Асвад, дай мне распутать этот узел!

Ади, шагнувший был к нему, остался стоять на месте.

– В какого из богов ты веруешь, о Джейран? – спросил Хабрур ибн Оман. – Если ты – христианка, или еврейка, или из благородных сабиев, то не скрывай этого! Все это – люди Писания, и все религии, что я перечислил, дозволены в землях арабов, и нет в них дурного! Даже если ты из тех жителей Ирана, что поклоняются огню, то и они приравнены к людям Писания, и их не убивают, и не обращают в рабство, и не разрушают их храмов, они только платят особый налог! И женщины, которые еще не познали Аллаха, дозволены правоверным, и могут вступать с ними в браки, и наследовать имущество! Тебе нет нужды скрывать свою веру из страха, что жених отвернется от тебя!

– Я мусульманка! – сердито сказала Джейран и, повернувшись к михрабу, где еще стоял руководивший общей молитвой имам, объявила: – Нет Бога, кроме Аллаха, а Мухаммад – пророк Аллаха!

– Она лжет! – крикнул, выходя вперед, Юнис аль-Абдар. – Аллах мне свидетель, только что ее люди клялись, что верят, непристойно сказать, в Отца горечи! И вопили, что она – его посланница! И целовали себе левую ладонь!

– Он поклялся именем Аллаха! – раздался из михраба громоносный голос того из старцев, что призывал к общей молитве. Хабрур и Джеван-курд переглянулись.

– Где мои люди?! – прорычала Джейран, кидаясь навстречу греку с несомненным намерением сомкнуть пальцы на его шее. – Что ты сделал с ними?

– Он здесь, ловите его! – закричали вдруг в дальнем углу зала, где сходились два коридора. – Держите его! Он убьет аль-Асвада!

Немедленно аль-Мунзир, придя в чувство, кинулся к брату и загородил его широким плечом. Рядом тут же оказались Джеван-курд и Джудар ибн Маджид.

– О звезда! – перекрыл мужские голоса звонкий мальчишеский голос.

– Ко мне, сюда! – ответила столь же пронзительным воплем Джейран.

– Спаси нас, о звезда! – крикнул, проскальзывая сквозь сомкнувшиеся вокруг пустоты руки, маленький Джарайзи. – Эти люди напали на нас и загнали нас в какой-то подвал! Они – предатели! Они хотят нас убить!

– Ради чего им вас убивать? – отвечал вместо Джейран Хабрур ибн Оман. – Не бойся, о молодец, сейчас мы разберемся, в чем дело.

– Если бы не псы, нас бы уже не было среди живых! Слава и хвала псам! – с этими словами Джарайзи нырнул под рукой Юниса и упал на колени перед Джейран.

– Ты слышишь, о господин? – воззвал Юнис к аль-Асваду. – Ты слышишь, что говорит этот нечестивец? Если ты позволишь, я зарублю его! Иначе он примется поминать перед тобой не только псов, но и самого Отца горечи!

И, не мешкая, занес свой ханджар.

– А разве сам ты, о аль-Абдар, не был в его годы нечестивцем? Разве ты не веровал в Сотворенного, а не в Единосущего? Разве не придавал Аллаху сотоварищей и подругу? – удерживая его руку, выкрикнул ему в лицо Хабрур ибн Оман, и это грубое напоминание о прежней христианской вере несколько отрезвило не в меру правоверного Юниса.

Джарайзи, уже ухватившийся за подол Джейран и прижавшийся к ее бедру, гордо выпрямился.