Эти люди жили прямо на улице, что повергло меня в шок, ведь я ни разу не видела подобного в своей стране.

Не я одна пялилась на прохожих, едва скрывая ужас внутри себя. Прохожие тоже посматривали на меня как-то недобро.

Похоже, что я не только не найду здесь бургерную, но и вовсе не выберусь с этого района как минимум с деньгами и телефоном. А как максимум, меня и вовсе может не стать уже сегодня.

Может Соню попросить приехать? Она же предупредила, что могу звонить в любое время. А сейчас как раз самое время, чтобы спасать меня из передряги.

Недолго постояв под фонарем в замешательстве и раздумьях, я решила не звонить Соне, посчитав это неприличным. Затем пришло на ум поискать забегаловку на другой стороне улицы. Возможно я ее нечаянно проглядела, пока косилась на маргинальных личностей.

Стоило подумать о Соне, как я вспомнила о том таинственном и ненасытном до славянок Шайтане. И снова подловила себя на мысли, что заинтересовалась им, причем конкретно.

Что за таинственная персона этот Шайтан, и почему у него такое жуткое прозвище?

Дождавшись, когда загорится нужный мне свет светофора, я опустила глаза и напряженно двинулась вперед по пешеходному переходу. Пересекала широкую многополосную дорогу, толком не озираясь по сторонам, потому что мысли были заняты куда более важным. И к тому же, я все гадала, не идет ли кто за мной и не кинется ли на меня из-за спины.

И все же… Почему он Шайтан? Потому что ему мало одной девушки? Или есть более весомый аргумент? Может он ужасный, жестокий, уродливый, подлый, злой? А может его так прозвали просто потому, что он черный?

На середине проезжей части я интуитивно замедлила шаг, со сковывающим по рукам и ногам ужасом уловив близящийся раскатистый рык мотора.

Резко повернувшись, я заметила байк, мчащийся прямо на меня.

Закричать не успела, как и отскочить в сторону тоже. Все произошло слишком быстро.

Передо мной в секунду возник байкер. Этот лихач, плевавший на правила дорожного движения, намеревался проскочить перекресток не на свой свет, но вовремя заметил меня и успел остановиться.

И я заметила его. Взгляд мой намертво приклеился к этому брутальному мажору в кожаной куртке.

Сверкающий в огнях ночного города супербайк, который наверняка стоил уйму денег, так атмосферно рычал, словно порождал раскаты грома, призывая меня покорно робеть перед его бесстрашным владельцем и не отворачиваться ни на секунду. Ни в коем случае не опускать глаз, ведь иначе я покажу свою слабость.

Но стоило байкеру снять шлем, как моя глупая и безрассудная отвага улетучилась, причем мгновенно. Будто ее смыло десятибальной волной новых, неизведанных ощущений, в разы более острых, безумных, сумасшедше навязчивых и… волнующих.

На смену моей безрассудной отваге и желанию отстоять, правоту пришло девичье смущение, взвинчивающий все фибры моей души трепет.

И кое-что еще.

Нечто невероятно противоречивое зародилось во мне, прямо в груди. То, чего я прежде не испытывала ни к одному мужчине.

Афроамериканец.

Брутальный, крупный и широкоплечий.

Невероятно массивный и поистине впечатляющий своей мощью.

Далее все происходило как в замедленной съёмке.

Смотрела на него пристально, завороженно, с немым экстазом, затаив дыхание, тонко чувствовуя ветер в волосах и необычное головокружение. Чувствовала, как этот ветер подхватывает меня, словно фантик, как мои ноги отрываются от асфальта, как меня расщепляет на молекулы запретного влечения и страсти, а потом разносит этим же ветром повсюду.

Я позволила себе глядеть на афроамериканца так, как велел неожиданно пробудившийся и смертельно, до одури оголодавший инстинкт – раскрепощенно, бесстыдно, навязчиво. Невзирая на устоявшиеся в сознании предубеждения и опасения, что недопустимо пялиться на темнокожих.