– Именно поэтому после окончания строительства я стану собирать деньги для еще какого-нибудь предприятия, – согласился Шатун. – Во всяком случае, в долги лезть и кредиты у ростовщиков брать точно не стану.

– Достойная позиция, – помолчав, одобрил Вяземский. – А что до вашего вопроса, так Катюшка моя на свою прапрапрабабку похожа. Пращур мой ее из калмыцких степей привез. Окрестил да женился. Говорят, красавицей была, каких поискать, вот он и не устоял. Одного из половецких каганов дочь.

– Половецких? – удивленно переспросил Руслан. – Их же вроде еще при монголах рассеяли.

– Верно. Вот они в степи и ушли. Теперь-то и искать бессмысленно. Нет уже того племени. А в те времена несколько семей еще встречались. Дома даже пайцза ее хранится, где вроде как сказано, что она дщерь самого кагана. Да только кто теперь те письмена прочтет?

– А как она выглядит? – не сдержал парень любопытства.

– Лоскут кожаный, тонкой выделки, вот такого размера, – показал полковник руками, – а на нем письмена. Внизу же пластина золотая, с бегущим волком. Вроде как тотем их клана. И тоже с надписями. Ну и шнуры шелковые, это само собой. Много лет в семье нашей реликвия сия хранится, – закончил он с гордостью.

– Любопытно, – уважительно качнул Руслан головой. – Реликвия эта теперь большую историческую ценность иметь должна. Ученым ее не показывали?

– Да ну их, аспидов, – отмахнулся Вяземский.

– Не любит у нас Павел Лукич ученую братию, – тихо рассмеялся князь. – Было дело, пришлось ему экспедицию в донские степи сопровождать. Вот с тех пор и невзлюбил.

– Да, порой эти господа бывают просто невыносимы, – с легкой улыбкой согласился Руслан. – А история пращура вашего весьма поучительна.

– Это чем же? – не понял полковник.

– Ну, хотя бы тем, что иной раз стоит не только разума, но и сердца послушаться. Не влюбись он и не приведи ту принцессу в дом, Екатерина Павловна могла бы и не оказаться столь привлекательной.

– А толку-то с той красоты, – неожиданно насупился Вяземский. – Я, конечно, сам виноват, что вырастил ее такой, но ведь уж и остепениться пора. Не девчонка. Девица. Серьезные люди к ней сватались, а она всех женихов так отваживает, что и сказать соромно. Обрадовалась, что в седле держится, словно улан, и заставляет их с ней наперегонки скакать. Сама-то земли имения назубок знает, и гости через те скачки мало что не убиваются. Третьего уж пришлось к доктору отправлять. А то еще и стрелять с ними берется. Ты представь, Петр Иванович, офицера гвардии ославила. Оказалось, тот хуже этой оторвы стреляет. Позор сплошной. Шкандаль, одним словом.

– Господь с вами, господин полковник, – рассмеялся Руслан. – Это не ей в укор, а тому офицеру. Не по балам шастать надо, а на стрельбище быть. Самому навыки боевые поднимать и людей своих учить.

– Ты только нашим офицерам этого не скажи, – посоветовал Тарханов. – А то опять придется их в чувство приводить. Я ж тебя знаю. После твоей дуэли противника твоего только отпеть и остается. А они на тебя и так зуб имеют.

– Им же хуже, – пожал Шатун плечами. – Вы же, Петр Иванович, знаете. Я первым никого не трону. Но уж если сунулись, пощады не дам.

– Потому и говорю, – кивнул князь. – Ты представь, Павел Лукич, – повернулся он к приятелю, – было тут однажды. Из столицы комиссию прислали, а те дурни вздумали с ним задраться. Так этот ирод с малой лопаткой да топориком против саблей вооруженного встал, да и зарубил его, как того каплуна.

– С какой еще лопаткой? – удивился Вяземский.

– Отряд мой, и я сам, имеем при себе по малой лопате каждый, – принялся пояснять Руслан, вспомнив, что такого понятия, как саперная лопатка для солдат, тут еще не знали. – Мы ведь не столько верхом, сколько в пешем порядке действуем, и для устройства засады лопатка та бывает крайне нужна. Вот и пришлось придумать, как ее сделать, чтобы с собой носить. А топорик, он в лесу очень нужен бывает.