Толпа медленно продвигалась вперед. Мы вместе с ней. За нами тут же образовалась такая же очередь, что и впереди. Карманники прибывали и прибывали. Янни все танцевал и танцевал, и здоровался со старшими у столов.
– Янни-пом-пом, – успела окликнуть я, когда он снова собирался кому-то руки жать. – Эти люди работают на братьев?
– Да, Митра!
– И они каждый вечер приносят им то, что украли?
– Митра! – возмутился идиот. – Они не воры! Они случайно находят эти вещи на улицах и приносят сюда, чтоб сохраннее было.
– Да-да, точно. Но они делают это каждый вечер?
– Каждый! – воскликнул Янни, поднял палец вверх и хотел что-то добавить, но мысль улизнула из-под носа, и дурачок тут же забыл, зачем поднял палец.
Мне было и жаль его и завидно. Слабоумный Янни жил в своем добром мире, где люди не умирали, а засыпали, и где не было воров, а были лишь несмышленые растяпы, случайно теряющие свои вещи, и другие доблестные герои, подбирающие их для сохранности. В сердце дурака нет злобы и боли. Он счастлив в любом месте среди любых ублюдков.
– Ты странно смотришь на меня… – прошептал Янни и попытался подмигнуть глазом. Получилось нечто, похожее на припадок.
Прежде чем я ответила, он очень ласково взял мои руки в свои, благоговейно вздохнул и произнес:
– Я знаю, моя Митра! Я все знаю! И тоже очень люблю тебя!
Янни попытался сказать это как взрослый. Выражение лица было не присуще дураку. Он всего лишь скопировал это с кого-то, кого хорошо знал. С матери, наверно. И это было еще нелепей, чем все его детское поведение. Янни был слишком жалкий, особенно для вечно счастливого человека.
Я промолчала, а имбецил и не ждал никакого ответа. Он уже унесся, сверкая грязными пятками, к ближайшему столу у помоста. Наша очередь подходила, и я смогла рассмотреть, что было на возвышении.
– Молодец, маленький Бин. – донеслось оттуда, и чумазый подросток десяти лет поклонился, положил три мешочка с медяками у ног стоящего и убежал в приоткрытую сбоку дверь.
Передо мной остался лишь один посетитель: седой старик в рваных штанах. Он стыдливо поднимался по ступеням с опущенной головой и держал подгорелую корочку хлеба.
– Снова худо, Лилард?
– Худо, милорд…
Не поднимая капюшон, я посмотрела на того, кто это спросил.
На помосте были четверо. Вопрос Лиларду задал высокий блондин с зачесанными назад волосами и ярко-зелеными глазами. Необычная внешность. Одежда тоже: на нем была хлопковая рубаха настолько белого цвета, что подсвещала половину зала; кожаные штаны и жесткий плащ, укороченный по бедро. Я такого плаща прежде не видела. Блондин отличался ото всех. Он родом не из Баата. И он единственный, кто стоял.
– Ты же знаешь, Лилард, если хочешь спать под крышей и сытно есть, тебе следует выполнять свою работу лучше. – произнес он.
– Да, милорд.
Остальные трое – два парня и девушка – сидели в резных креслах, похожих на престолы. Один из них уже меня приметил и рассматривал выглядывающий из-за моей спины лук. Он был старше стоящего, и волосы его были порядком темней, хоть и оставались светлыми. Глаза голубые мерцающие – по таким никогда не поймешь, о чем думает их владелец. Одет он был в черные кожаные штаны, бежевую рубаху со шнуровкой у просторного ворота и светлый строгий дублет нараспашку. Парень сидел вразвалку и крутил нож, вонзенный острием в подлокотник своего «трона».
Девушка сидела, как подобает леди, и увлеченно читала книгу. Но только дегенерат назвал бы ее хрупкой леди. Оружия на ней было больше, чем на всех них вместе взятых. Весь бордовый пояс над длинной юбкой, был увешан метательными ножами. Как и искусно выделанная портупея, выглядывающая из-под коричневой стеганки. Длинные светлые волосы то и дело падали на глаза, и девушка убирала их за ухо с большой изумрудной серьгой. Раз на ней лишь метательные, значит, она неплохо ими орудовала. А это значит, что на расстоянии эта особа представляла для меня наибольшую угрозу.