Она вложила весь гнев в эти слова, и надо признать, добилась успеха. Я словно получила пощечину.

Люди из деревень платят дань таким как я?

Пока я молчала, никто не сказал ни слова. Вейж продолжал пялиться в пол глупым взглядом, его жена усердно убиралась, а я размышляла, какой следующий вопрос будет правильным, и готова ли я услышать ответ.

– Пожалуй, пора начать с главного. – сказала я, поняв, что не готова, но должна. – Кто я?

Вейж не изменился в лице. Ясналия же наконец перестала натирать дерево и подозрительно глянула на меня.

– Ты правда ничего не помнишь? – усомнилась женщина. – Вейж сказал мне, но… Ты действительно потеряла память? Не помнишь совсем ничего?

– Помню обрывки. – честно ответила я. – Помню какие-то лица. Они иногда мелькают перед глазами, словно снежинки. Еще помню фрагменты истории, но, как сказал твой муж, это история тридцатилетней давности, так что… – я покачала головой. – Получается, я не имею ни малейшего понятия, кто я, и в каком мире живу. Даже имени своего не знаю.

Сама скривилась, насколько жалко это прозвучало, но никак не ожидала, что Ясналия заливисто рассмеется. Она даже за живот схватилась – настолько ее смех был диким и искренним.

Пока я сидела и закипала гневом, Вейж пытался утихомирить жену и пугливо поглядывал на меня, мол не зарежу ли я ее. Такая мысль возникла, но я терпеливо дождалась конца этого истерического припадка и спокойно сказала:

– Рада, что подняла тебе настроение, Ясналия, а то ты уж больно хмурая ходишь.

Женщина тут же ощетинилась, хотя еще краска смеха не сошла с ее лица.

– Это твоя кара, убийца! – процедила она сквозь зубы. – Всем воздается за содеянное! Ты заслужила!

– Заслужила потерять память? – скептически заметила я. – И в чем же тут кара, Ясналия?

Она коварно улыбнулась и моментально перестала быть красивой. Мерзкая ухмылка исказила всю ее природную красоту.

– Потерять память – это потерять себя. – сказала она, не прекращая улыбаться. – Причины в твоей голове стерлись, и последствия тоже стерлись. Ты будешь узнавать о себе ужасные вещи по кусочку, но не сможешь понять, почему ты это сделала. Ты можешь узнать, что убила собственную мать, но никогда не поймешь зачем. Это и есть самое страшное наказание… Забвение и есть кара! Видеть на своих руках чужую кровь, которую не смыть ни одной мыльнянкой, – она наклонилась ко мне. – И даже не знать, чья это кровь.

– Да, ты философ, Ясналия. – равнодушно ответила я.

Женщина победно вздернула голову и продолжила уборку.

Если скажу, что ее слова не тронули меня, то совру. Они зацепили самые глубинные струны, и звон до сих пор стоял в ушах. Но, во-первых, я уже и так об этом думала – Ясналия не открыла мне ничего нового. Во-вторых, ее отвратительный монолог ни на шаг не придвинул меня к мало-мальски важным сведениям. Зато, судя по ее лицу, выговорившись, Ясналия наконец успокоилась. Даже не проклинала меня взглядом каждую секунду, пока намывала посуду в тазу.

– Вернемся к вопросам и ответам, – снова начала я. – Кто я? И прошу ответить коротко, насколько это возможно.

– Ты Кнарк. – безразлично выдала Ясналия, постукивая тарелками.

Вейж тут же дернул ее за фартук, а я прыснула со смеху. Теперь моя очередь смеяться, стало быть. Но веселье долго не продлилось – лица обоих супругов были нелепо серьезными.

Протерев лицо, я покачала головой:

– Кнарк… Темный слуга Бадзун-Гра, блуждающий самыми лютыми ночами и пожирающий младенцев… – я подавила новую волну смеха. – И еще вроде девственниц. Или это из другой сказки?

– Так значит, ты помнишь, кто такие Кнарки? – прищурилась Ясналия, не прекращая натирать тарелку.