– Э… откуда эта штука?

– Мина была захвачена на передовой в провинции Гуанси в начале восьмидесятых. Классическая конструкция, стоит не больше петарды, но обладает сильным поражающим действием, а поскольку металла в ней практически нет, обычные миноискатели не могут ее обнаружить. Сущая головная боль для саперов, поскольку внешний вид у мины совершенно непримечательный, и ее не нужно зарывать в землю. Достаточно просто раскидать такие по земле. Вьетнамцы разбрасывали их десятками тысяч.

– Трудно поверить, что такая маленькая вещь может убить человека.

– А убивать и не нужно, но мина запросто отрывает ступню, а оружие, которое только ранит, гораздо эффективнее подрывает боевую силу противника, чем оружие, которое убивает.

Впервые женщина говорила при мне так спокойно о кровопролитии и смерти, точно так же, как другие женщины ее возраста обсуждают косметику, и это меня смутило. Но кто может сказать со всей определенностью, не было ли это неотъемлемой частью того, что привлекло меня к Линь Юнь?

– Она и сейчас может взорваться? – спросил я, указывая на кусок бамбука.

– Вероятно. Однако за прошедшие годы резина взрывателя должна была высохнуть.

– Что? Вы хотите сказать… она и сейчас может…

– Совершенно верно. Мина по-прежнему на боевом взводе, взрыватель натянут, так что лучше ее не трогать.

– Но это же… слишком опасно! – воскликнул я, в ужасе глядя на бамбуковую палочку, раскачивающуюся на лобовом стекле.

Ясные глаза Линь Юнь смотрели прямо вперед. Она ответила не сразу.

– Мне нравится это чувство. – Затем, вероятно, чтобы нарушить неловкое молчание, она спросила у меня: – Вы интересуетесь оружием?

– Интересовался в детстве. Когда я видел оружие, у меня зажигались глаза. Большинство мальчишек такие… Но давайте больше не будем говорить про оружие. Вы можете себе представить, что должен испытывать мужчина, расспрашивая про оружие женщину?

– Вам не кажется, оружие обладает неиссякаемой красотой? – Линь Юнь указала на мину: – Какое совершенное произведение искусства!

– Я готов признать, что оружие действительно обладает притягательной силой, не поддающейся описанию, однако суть его в том, что это орудие убийства. Если бы это был просто кусок бамбука, красота его была бы потеряна.

– А вы никогда не задумывались о том, почему такая жестокая вещь, как убийство, способна породить подобную красоту?

– Действительно, очень глубокий вопрос. Я не готов на него ответить.

Машина свернула на узкую дорогу.

– На самом деле красоту предмета можно полностью отделить от его практического предназначения, – продолжала Линь Юнь. – Это как марка. Настоящая ее функция не имеет никакого значения для филателиста.

– Ну а для вас что является мотивацией в исследовании вооружения: красота или функциональность?

Как только эти слова слетели с моих уст, я почувствовал, что мой вопрос чересчур бесцеремонный. Однако Линь Юнь вместо ответа опять улыбнулась. Многое в ней оставалось для меня загадкой.

– Вы из тех, кто посвящает всю свою жизнь одной цели, – сказала она.

– А вы нет?

– Гм. Да, пожалуй.

На этом мы оба умолкли.

Машина остановилась перед садом. Горы, казавшиеся такими далекими, теперь возвышались прямо перед нами. Огороженный забором участок земли у самого подножия гор по большей части зарос сорняками; в одном углу стояло большое приземистое строение, похожее на склад, а рядом с ним три четырехэтажных здания. Перед ними застыли два военных вертолета. Я сообразил, что именно здесь снимался рассказ капитана-летчика о встрече с шаровой молнией. Должно быть, это был полигон, на котором испытывалось оружие на основе молнии, и, что разительно контрастировало с Центром новых концепций, территория надежно охранялась. В одном из зданий мы встретили начальника базы, полковника военно-воздушных сил по имени Сюй Вэньчэн. Линь Юнь представила меня ему, и я понял, что передо мной один из ведущих специалистов в области изучения молний в стране; я часто видел его работы в китайских и зарубежных научных журналах, поэтому его имя было мне знакомо, однако лично я с ним никогда не встречался и тем более понятия не имел, что он военный.